"Мы вдесятером насиловали немецкую двенадцатилетнюю девочку. Боялись только, чтобы наши медсестры не узнали – стыдно". Из запрещенной книги Алексиевич
Мария ВАСИЛЬЕВА Gordon
Писательница Светлана Алексиевич опросила более 800 женщин-фронтовичек. Их воспоминания вошли в книгу "У войны не женское лицо". После того как книга была опубликована, писательнице стали приходить письма и от мужчин-фронтовиков. Добавить в книгу их не удалось – вмешалась цензура. "ГОРДОН" публикует отрывки из писем к Алексиевич, не вошедшие в книгу.
Фото:alexievich.info
Светлана Алексиевич родилась в Станиславе (нынешний Ивано-Франковск. – "ГОРДОН"). Работала учителем истории и немецкого языка, журналистом, в 1983 году стала членом Союза писателей СССР. Автор книг "У войны не женское лицо", "Зачарованные смертью", "Цинковые мальчики", "Чернобыльская молитва". Эксперты считают Алексиевич блестящим мастером художественно-документальной прозы.
Книга "У войны не женское лицо", написанная в 1985 году, стала своеобразным репортажем с фронта. Обычно в книгах о войне говорится о героических подвигах, которые совершают мужчины. Между тем в боевых действиях советской армии принимали участие более миллиона женщин, столько же – в подполье и в партизанских отрядах. Они были летчицами и снайперами, пулеметчицами и зенитчицами. После войны многим из них пришлось скрывать факт пребывания на фронте, поскольку считалось, что женщины в армии вели себя легкомысленно в отношениях с мужчинами.
"Мужчины говорили о подвигах, о движении фронтов и военачальниках, а женщины говорили о другом – о том, как страшно первый раз убить, идти после боя по полю, где лежат убитые... Они лежат рассыпанные, как картошка. Все молодые, и жалко всех – и немцев, и своих русских солдат. После войны у женщин была еще одна война. Они прятали свои военные книжки, свои справки о ранениях – потому что надо было снова научиться улыбаться, ходить на высоких каблуках и выходить замуж. А мужчины забыли о своих боевых подругах, предали их. Украли у них Победу. Не разделили", – написала в предисловии к книге Алексиевич.
Она опросила более 800 воевавших женщин, практически все их интервью вошли в книгу. После ее опубликования к писательнице хлынул поток писем, в которых не только женщины, но и мужчины-фронтовики описывали происходившее с ними во время войны. Часть отрывков из писем читателей, которые не вошли в книгу по соображениям цензуры, напечатал в День Победы сайт "БУКНИК". "Нам казалось, что слова правды послужат не только данью памяти всем, кому не повезло жить в то страшное время, но и станут противоядием от новой лжи, трескучих слов и фальшивого патриотизма, которых сегодня даже больше, чем в годы моей юности. Нам хотелось бы, чтобы люди, которые кричат: "Если надо – повторим!", прочитали, как сами фронтовики описывали свой военный опыт. Честное слово, они не хотели повторять", – написал в предисловии писатель, главный редактор сайта Сергей Кузнецов.
Пытаюсь вспомнить человека, каким я была, когда писала книгу. Того человека уже нет, и даже нет страны, в которой мы тогда жили. А это ее защищали и во имя ее умирали в сорок первом — сорок пятом. За окном уже все другое: новое тысячелетие, новые войны, новые идеи, новое оружие и совершенно неожиданным образом изменившийся русский (точнее, русско-советский) человек.
Началась горбачевская перестройка... Мою книгу сходу напечатали, у нее был удивительный тираж — два миллиона экземпляров. То было время, когда происходило много потрясающих вещей, мы опять куда-то яростно рванули. Опять — в будущее. Мы еще не знали (или забыли), что революция — это всегда иллюзия, особенно в нашей истории. Но это будет потом, а тогда я стала получать ежедневно десятки писем, мои папки разбухали. Люди захотели говорить... Договорить... Они стали свободнее и откровеннее. У меня не оставалось сомнений, что я обречена бесконечно дописывать свои книги. Не переписывать, а дописывать. Поставишь точку, а она тут же превращается в многоточие...
* * *
Я думаю о том, что, наверное, сегодня задавала бы другие вопросы и услышала бы другие ответы. И написала бы другую книгу, не совсем другую, но все-таки другую. Документы (с которыми я имею дело) — живые свидетельства, не застывают, как охладевшая глина. Не немеют. Они движутся вместе с нами. О чем бы я больше расспрашивала сейчас? Что хотела бы добавить? Меня бы очень интересовал... подыскиваю слово... биологический человек, а не только человек времени и идеи. Я попыталась бы заглянуть глубже в человеческую природу, во тьму, в подсознание.
Я написала бы о том, как пришла к бывшей партизанке... Грузная, но еще красивая женщина — и она мне рассказывала, как их группа (она старшая и двое подростков) вышли в разведку и случайно захватили в плен четверых немцев. Долго с ними кружили по лесу. Но к вечеру третьего дня их окружили. Ясно, что с пленными они уже не прорвутся, не уйдут, и тут решение — их надо убить. Подростки убить не смогут: уже три дня они ходят по лесу вместе, а если три дня ты рядом с человеком, даже чужим, все равно к нему привыкаешь, он приближается — уже знаешь, как он ест, как он спит, какие у него глаза, руки. Нет, подростки не смогут. Это ей понятно. Значит, убить должна она. И вот она вспоминала, как их убивала. Пришлось обманывать и тех, и других. С одним немцем пошла якобы за водой и выстрелила сзади. В затылок. Другого за хворостом повела... Меня потрясло, как спокойно она об этом рассказывала.
Больше Gordon
Мария ВАСИЛЬЕВА Gordon
Писательница Светлана Алексиевич опросила более 800 женщин-фронтовичек. Их воспоминания вошли в книгу "У войны не женское лицо". После того как книга была опубликована, писательнице стали приходить письма и от мужчин-фронтовиков. Добавить в книгу их не удалось – вмешалась цензура. "ГОРДОН" публикует отрывки из писем к Алексиевич, не вошедшие в книгу.
Фото:alexievich.info
Светлана Алексиевич родилась в Станиславе (нынешний Ивано-Франковск. – "ГОРДОН"). Работала учителем истории и немецкого языка, журналистом, в 1983 году стала членом Союза писателей СССР. Автор книг "У войны не женское лицо", "Зачарованные смертью", "Цинковые мальчики", "Чернобыльская молитва". Эксперты считают Алексиевич блестящим мастером художественно-документальной прозы.
Книга "У войны не женское лицо", написанная в 1985 году, стала своеобразным репортажем с фронта. Обычно в книгах о войне говорится о героических подвигах, которые совершают мужчины. Между тем в боевых действиях советской армии принимали участие более миллиона женщин, столько же – в подполье и в партизанских отрядах. Они были летчицами и снайперами, пулеметчицами и зенитчицами. После войны многим из них пришлось скрывать факт пребывания на фронте, поскольку считалось, что женщины в армии вели себя легкомысленно в отношениях с мужчинами.
"Мужчины говорили о подвигах, о движении фронтов и военачальниках, а женщины говорили о другом – о том, как страшно первый раз убить, идти после боя по полю, где лежат убитые... Они лежат рассыпанные, как картошка. Все молодые, и жалко всех – и немцев, и своих русских солдат. После войны у женщин была еще одна война. Они прятали свои военные книжки, свои справки о ранениях – потому что надо было снова научиться улыбаться, ходить на высоких каблуках и выходить замуж. А мужчины забыли о своих боевых подругах, предали их. Украли у них Победу. Не разделили", – написала в предисловии к книге Алексиевич.
Она опросила более 800 воевавших женщин, практически все их интервью вошли в книгу. После ее опубликования к писательнице хлынул поток писем, в которых не только женщины, но и мужчины-фронтовики описывали происходившее с ними во время войны. Часть отрывков из писем читателей, которые не вошли в книгу по соображениям цензуры, напечатал в День Победы сайт "БУКНИК". "Нам казалось, что слова правды послужат не только данью памяти всем, кому не повезло жить в то страшное время, но и станут противоядием от новой лжи, трескучих слов и фальшивого патриотизма, которых сегодня даже больше, чем в годы моей юности. Нам хотелось бы, чтобы люди, которые кричат: "Если надо – повторим!", прочитали, как сами фронтовики описывали свой военный опыт. Честное слово, они не хотели повторять", – написал в предисловии писатель, главный редактор сайта Сергей Кузнецов.
Читаю свой старый дневник...
Пытаюсь вспомнить человека, каким я была, когда писала книгу. Того человека уже нет, и даже нет страны, в которой мы тогда жили. А это ее защищали и во имя ее умирали в сорок первом — сорок пятом. За окном уже все другое: новое тысячелетие, новые войны, новые идеи, новое оружие и совершенно неожиданным образом изменившийся русский (точнее, русско-советский) человек.
Началась горбачевская перестройка... Мою книгу сходу напечатали, у нее был удивительный тираж — два миллиона экземпляров. То было время, когда происходило много потрясающих вещей, мы опять куда-то яростно рванули. Опять — в будущее. Мы еще не знали (или забыли), что революция — это всегда иллюзия, особенно в нашей истории. Но это будет потом, а тогда я стала получать ежедневно десятки писем, мои папки разбухали. Люди захотели говорить... Договорить... Они стали свободнее и откровеннее. У меня не оставалось сомнений, что я обречена бесконечно дописывать свои книги. Не переписывать, а дописывать. Поставишь точку, а она тут же превращается в многоточие...
* * *
Я думаю о том, что, наверное, сегодня задавала бы другие вопросы и услышала бы другие ответы. И написала бы другую книгу, не совсем другую, но все-таки другую. Документы (с которыми я имею дело) — живые свидетельства, не застывают, как охладевшая глина. Не немеют. Они движутся вместе с нами. О чем бы я больше расспрашивала сейчас? Что хотела бы добавить? Меня бы очень интересовал... подыскиваю слово... биологический человек, а не только человек времени и идеи. Я попыталась бы заглянуть глубже в человеческую природу, во тьму, в подсознание.
Я написала бы о том, как пришла к бывшей партизанке... Грузная, но еще красивая женщина — и она мне рассказывала, как их группа (она старшая и двое подростков) вышли в разведку и случайно захватили в плен четверых немцев. Долго с ними кружили по лесу. Но к вечеру третьего дня их окружили. Ясно, что с пленными они уже не прорвутся, не уйдут, и тут решение — их надо убить. Подростки убить не смогут: уже три дня они ходят по лесу вместе, а если три дня ты рядом с человеком, даже чужим, все равно к нему привыкаешь, он приближается — уже знаешь, как он ест, как он спит, какие у него глаза, руки. Нет, подростки не смогут. Это ей понятно. Значит, убить должна она. И вот она вспоминала, как их убивала. Пришлось обманывать и тех, и других. С одним немцем пошла якобы за водой и выстрелила сзади. В затылок. Другого за хворостом повела... Меня потрясло, как спокойно она об этом рассказывала.
Больше Gordon
Komentarų nėra:
Rašyti komentarą