NovayaGazeta.ru 23-05-2016 18:16:00
Три всадника русского апокалипсиса
Сценарии развития, упадка и картина альтернативной России
Еще в конце 80-х годов прошлого века академик Моисеев заметил, что для России наступают сумерки, которые похожи одновременно и на закат, и на рассвет. Любые оценки политической и социально-экономической ситуации всегда страдают субъективизмом, но глубокий демографический кризис (количественный и качественный одновременно), а также увеличивающийся технологический разрыв как с Западом, так и с Востоком свидетельствуют о том, что Россия, несмотря на ошеломительную «русскую весну», в долгосрочной перспективе скорее клонится к своему закату, чем готовится встретить новый рассвет. Хотя клониться не значит — обязательно упасть.
В зависимости от того, что мы считаем причиной упадка России, разнятся представления о ее перспективах. Формат данного эссе не позволяет делать подробный обзор всех возможных причин упадка России. Поэтому я ограничусь лишь тем, что выскажу гипотезу, которая мне лично представляется наиболее достоверной (отдавая себе отчет в том, что такой подход является весьма ограниченным).
Соответственно, общая «картина упадка», его темпы и другие важные параметры во многом зависят от того, с какой скоростью будет в дальнейшем происходить упомянутая выше деградация элит. Теоретически этот упадок может смениться подъемом, если в силу каких-то в значительной степени случайных причин в России начнется развитие «контркультуры» и формирование новой элиты, способной вывести Россию по новой траектории на другую историческую орбиту. И хотя такое развитие событий представляется сегодня маловероятным, его нельзя полностью исключить.
Важнее, однако, другое: без изменения культурной матрицы тенденцию поменять нельзя. Любое политическое или социальное действие (сопротивление) существующих элит, если не будет наблюдаться прироста их «культурной стоимости», не только не улучшит ситуации, но, скорее всего, сделает ее еще более опасной и непредсказуемой. Позитивные перемены возможны только в случае появления альтернативной культуры (и, соответственно, альтернативных лидеров), которая может возникнуть либо из мутации части существующих элит, либо из развития маргинальных контркультур.
Скорее всего, ситуация в России будет развиваться по одному из трех базовых сценариев, которые условно можно обозначить как «ледниковый период» (длительное и медленное угасание при отсутствии сопротивления элит), «аварийная посадка» (быстрый и болезненный распад как следствие борьбы существующих элит) и «альтернативная Россия» (проход через период сильной исторической турбулентности и возникновение новой «русской цивилизации» на месте сегодняшней России с новыми элитами и новой культурной парадигмой).
Вероятность реализации каждого из этих сценариев будет задана уровнем резистентности элит к культурной деградации. При сопротивлении болезни температура тела повышается, и выздоровление может сопровождаться жаром. Чем выше эта резистентность, тем неспокойнее будет ближайшая история России, но тем больше шансов, что у этой истории будет продолжение. Чем ниже эта резистентность, тем спокойнее будет жизнь нынешних поколений, но тем больше шансов, что они станут последними поколениями России.
Соответственно, чем более бесперспективным кажется сценарий, тем более спокойным он окажется и для самой России, и для мирового сообщества в краткосрочной и среднесрочной перспективе. И напротив — чем более многообещающим будет замысел, тем больше беспокойства Россия доставит и самой себе, и окружающим.
Глубокая и длительная «заморозка» России — базовый на сегодняшний день сценарий развития страны. Особенность существующего в России политического режима состоит в том, что он стабилен, но неустойчив. Современная Россия похожа на шарик, застывший на верхушке параболы: если его не трогать, он будет стоять там вечно (стабилен), но стоит его столкнуть со своего места, и он никогда уже не вернется в исходное положение (неустойчив). Противоположное состояние — это когда режим устойчив, но нестабилен. Тогда он напоминает шарик, непрерывно катающийся внутри параболы: сколько его ни сдвигай в сторону, он все время будет стремиться обратно к центру лунки.
Стратегия выживания для режима состоит в том, чтобы насколько возможно оградить свой «шарик» от любых внешних толчков и внутренних возмущений. Пока это у него получается и, скорее всего, будет еще получаться длительное время: от внутренних возмущений режим защищен низким потребительским стандартом основной части населения (знаменитое русское терпение), а от внешних — наличием ядерного оружия и средств его доставки.
Хотя Путина подвергают сегодня критике со всех сторон, и в глазах многих оппонентов его режим является чуть ли не реинкарнацией советской «империи зла», надо признать, что в действительности это далеко не так, и режим этот во всем предпочитает придерживаться некоей «усредненной» политической линии. Он продолжает оставаться достаточно либеральным в сравнении со многими другими режимами современности (даже на постсоветском пространстве) и, тем более, в сравнении с режимами не такого уж далекого прошлого. Уровень свободы слова до сих пор находится на достаточно высоком уровне, а репрессии носят точечный и избирательный характер.
Да и во внешней политике, несмотря на агрессивную риторику и действия, Кремль, в конечном счете, настроен исключительно на сохранение и поддержание status quo как условия своего самосохранения. Никаких глобальных амбиций «завоевания мира» у него на самом деле нет. Его внешняя политика есть бесконечная игра в покер, а блеф является ее главным содержанием. Москва вполне договороспособна, и в этой договороспособности главный залог сохранности режима.
Кремль вынужден действовать «на грани», но при этом он строго следит, чтобы не перейти нигде эту грань. Русская история полна парадоксов. Один из самых ненавидимых прогрессистами режим — николаевский (имеется в виду Николай I, конечно). Но именно в николаевской России не был казнен ни один человек после декабристов.
При отсутствии внешних угроз (а их нет) залогом политического долголетия становится отсутствие сопротивления существующих элит. Режим это прекрасно осознает и предпринимает титанические усилия к тому, чтобы не совершать тех резких телодвижений, которые могут расколоть элиты. Если и впредь будет это удаваться, то режим доживет до того момента (скорее всего, в пределах первой половины XXI века), когда Россия настолько прогниет изнутри, что ее политическая система относительно безболезненно «схлопнется». И повод для этого будет какой-то совершенно ничтожный, смехотворный даже по нынешним вегетарианским временам.
В общем-то недоброжелатели России должны были бы оберегать Путина и его режим всеми силами (что и является недекларируемым лейтмотивом поведения лидеров западного мира). По сути, он — гений социальной эвтаназии. Под прикрытием легкой патриотической анестезии он помогает России не создавать больших проблем ни себе, ни окружающим. Ледник медленно стает, и через какое-то время посреди бескрайних вод обнаружится несколько более-менее пригодных для обитания островов, на которых и будут ютиться реликтовые очаги когда-то великой русской культуры.
Проблема с базовым сценарием («ледниковый период») в том, что по мере его реализации политические риски возрастают в геометрической прогрессии, потому что не делать резких телодвижений режиму становится все труднее. Эти риски будут оставаться потенциальными по причинам, указанным выше, до тех пор пока в правящих элитах будет сохраняться самоубийственное единство. Тем не менее сопротивление кремлевских элит хотя и маловероятно, но теоретически возможно.
К сожалению, сопротивление существующих элит в рамках существующей культурной парадигмы не только не улучшит, но даже ухудшит положение дел. Если на фоне кризиса случится раскол, то в образовавшуюся трещину хлынет катастрофа. Произойдет то, что в технике называется «лавинообразным нарастанием аварийной ситуации». Аварийный «снос» режима представляется гораздо большим вызовом для России, чем ее планомерное умерщвление под бюрократическим надзором. Разумеется, что это и более серьезный вызов окружающему миру.
Несогласные внутри системы начнут искать опору вне системы, как это уже не раз было в российской истории, и тем самым многократно усилят возможности внешнего сопротивления. По сути, весь сценарий перестройки был выстроен по этой модели: реформаторы в ЦК обеспечивали режим максимального благоприятствования протестному движению, которое в самом начале вообще ничего собой не представляло.
Если лодка начнет раскачиваться, то наиболее слабым звеном окажутся отношения «центр — регионы». Уже сегодня созданная одноканальная система управления ставит центральное правительство в сильную зависимость от руководителей регионов и местных элит (о чем пишут многие наиболее внимательные наблюдатели). Ничего специфически российского в этом нет, достаточно бегло ознакомиться с историей Бразилии времен диктатуры.
Реакцией на колебания в центре станет усиление тенденции к автономизации местной жизни, стремление обособить и защитить местные бюджеты. Почти наверняка со всей возможной остротой вновь встанет «чеченский вопрос»: допускаю, что режим, начавшийся с покорения Кавказа, на Кавказе и закончит свой путь. Но не надо думать, что проблема Чечни будет единственной проблемой такого рода. Еще свежа память о всякого рода «волжских», «уральских» или «сибирских» республиках, растущих как грибы после дождя при каждом ослаблении центральной власти.
Фальшивая Федерация начнет «сыпаться». Огромная страна довольно быстро (в течение нескольких лет) может распасться на составные части, большая часть которых будет сориентирована на ближайшую к ним крупную геополитическую платформу.
В самом худшем варианте новоявленные наследники империи окажутся в весьма непростых взаимоотношениях друг с другом. Произойдет «балканизация» политического конфликта. Украина на этом фоне будет выглядеть оплотом европейской стабильности, плацдармом и проводником западной политики. Это, кстати, для нее чуть ли не единственный шанс вернуть себе Крым. Такая аварийная посадка бывшего «геополитического стратегического бомбардировщика» является, безусловно, самым плохим сценарием и самым серьезным вызовом всему мировому сообществу.
Существующие элиты не способны предложить России никакого другого сценария, кроме «полураспада» или «распада», отличающихся друг от друга преимущественно темпом и интенсивностью протекания процессов разложения. В принципе, однако, нельзя целиком исключить возможность появления новых элит и новой культурной матрицы вследствие культурной и идеологической мутации. Мутации носят случайный характер, они в принципе непредсказуемы, и вероятность полезных мутаций ничтожно мала. Но, если бы их не было, история этого мира была бы очень скучной и прямолинейной.
Допускаю, что если в России все же начнутся революционные подвижки, то одна из ныне маргинальных контркультур может сформировать новую культурную матрицу. Нечто подобное проделали в начале XX века большевики, которые создали принципиально новую «советскую цивилизацию», хотя и остававшуюся в общем лоне русской культуры, но занявшую в ее истории особую нишу. Эта цивилизация, несмотря на ее очевидную ущербность по многим параметрам, смогла просуществовать чуть более семи десятилетий в самых неблагоприятных условиях.
Почти неизбежно ей придется пойти на шаг, который не решался сделать ни один предшествующий режим в течение последних четырехсот лет: разрушить имперскую структуру русского общества и пойти на глубокую реальную федерализацию с созданием не более двух десятков крупных и самодостаточных субъектов, обладающих значительной автономией.
Этот рискованный разворот, своего рода историческая «мертвая петля» — сегодня, пожалуй, единственный шанс сохранить Русский мир не только как культурное, но и как политическое явление. Создание русского национального государства потребует длительного переходного периода, в течение которого в России будет продолжаться борьба старого и нового начал, которая отнюдь не всегда будет мирной. Курс на демократизацию русского государства будет скорее общей тенденцией, а не повседневной данностью. От мирового сообщества потребуется немало мудрости и внимательности, чтобы разглядеть и поддержать ростки новой России вопреки эгоистическим инстинктам, потому что сохранение управляемости и стабильности на таком огромном пространстве отвечает интересам всего человечества. Впрочем, шансы на реализацию такого сценария очень невелики.
Будущее России отсечено от нас горизонтом наших иллюзий, не позволяющих принять неизбежное как должное. Три возможных в краткосрочной перспективе сценария (длительный полураспад, стремительный распад и изменение культурной матрицы) в долгосрочной перспективе сокращаются до двух: распад России на несколько самостоятельных государств или глубокая федерализация России.
Распад России в любом формате будет опасным и болезненным процессом, и если кто-то этого действительно желает, то он, мягко говоря, недальновиден. Вновь образованные государства в значительной степени будут протекторатами соседних стран — Японии, Китая, Ирана и Турции. Корневая Россия останется частью Европы, но долгое время будет ее «больным человеком». Проблема контроля над остатками российского ядерного потенциала будет долго оставаться головной болью для мирового сообщества. В процессе агонии Россия может спровоцировать разные по интенсивности военные конфликты.
Формирование на месте существующей России принципиально нового русского национального и желательно демократического государства представляется сегодня почти утопией, но не может быть полностью сброшено со счетов как возможность. Сохранение государственного единства для России в существующих границах невозможно без ее действительной федерализации. В этом случае будущая Россия будет чем-то средним между Соединенными Штатами Америки и Евросоюзом. Сохранение России, безусловно, является и самым дешевым, и самым безопасным сценарием не только для самого русского народа, но и для всего мирового сообщества.
Автор: Владимир Пастухов
доктор политических наук, St.Antony College, Oxford
Три всадника русского апокалипсиса
Сценарии развития, упадка и картина альтернативной России
Еще в конце 80-х годов прошлого века академик Моисеев заметил, что для России наступают сумерки, которые похожи одновременно и на закат, и на рассвет. Любые оценки политической и социально-экономической ситуации всегда страдают субъективизмом, но глубокий демографический кризис (количественный и качественный одновременно), а также увеличивающийся технологический разрыв как с Западом, так и с Востоком свидетельствуют о том, что Россия, несмотря на ошеломительную «русскую весну», в долгосрочной перспективе скорее клонится к своему закату, чем готовится встретить новый рассвет. Хотя клониться не значит — обязательно упасть.
Сценарии агонии
В зависимости от того, что мы считаем причиной упадка России, разнятся представления о ее перспективах. Формат данного эссе не позволяет делать подробный обзор всех возможных причин упадка России. Поэтому я ограничусь лишь тем, что выскажу гипотезу, которая мне лично представляется наиболее достоверной (отдавая себе отчет в том, что такой подход является весьма ограниченным).
Полагаю, что глубинной причиной нынешнего упадка является истончение русского «культурного слоя» и как следствие — деградация элит, которые оказались не способны ответить на новые исторические вызовы (причины этой культурной дистрофии — тоже тема отдельного и долгого разговора). Все другие факторы, в том числе отсутствие демократии, общая институциональная слабость, коррупция и криминализация общества, думаю, являются вторичными.
Соответственно, общая «картина упадка», его темпы и другие важные параметры во многом зависят от того, с какой скоростью будет в дальнейшем происходить упомянутая выше деградация элит. Теоретически этот упадок может смениться подъемом, если в силу каких-то в значительной степени случайных причин в России начнется развитие «контркультуры» и формирование новой элиты, способной вывести Россию по новой траектории на другую историческую орбиту. И хотя такое развитие событий представляется сегодня маловероятным, его нельзя полностью исключить.
Важнее, однако, другое: без изменения культурной матрицы тенденцию поменять нельзя. Любое политическое или социальное действие (сопротивление) существующих элит, если не будет наблюдаться прироста их «культурной стоимости», не только не улучшит ситуации, но, скорее всего, сделает ее еще более опасной и непредсказуемой. Позитивные перемены возможны только в случае появления альтернативной культуры (и, соответственно, альтернативных лидеров), которая может возникнуть либо из мутации части существующих элит, либо из развития маргинальных контркультур.
Скорее всего, ситуация в России будет развиваться по одному из трех базовых сценариев, которые условно можно обозначить как «ледниковый период» (длительное и медленное угасание при отсутствии сопротивления элит), «аварийная посадка» (быстрый и болезненный распад как следствие борьбы существующих элит) и «альтернативная Россия» (проход через период сильной исторической турбулентности и возникновение новой «русской цивилизации» на месте сегодняшней России с новыми элитами и новой культурной парадигмой).
Вероятность реализации каждого из этих сценариев будет задана уровнем резистентности элит к культурной деградации. При сопротивлении болезни температура тела повышается, и выздоровление может сопровождаться жаром. Чем выше эта резистентность, тем неспокойнее будет ближайшая история России, но тем больше шансов, что у этой истории будет продолжение. Чем ниже эта резистентность, тем спокойнее будет жизнь нынешних поколений, но тем больше шансов, что они станут последними поколениями России.
Соответственно, чем более бесперспективным кажется сценарий, тем более спокойным он окажется и для самой России, и для мирового сообщества в краткосрочной и среднесрочной перспективе. И напротив — чем более многообещающим будет замысел, тем больше беспокойства Россия доставит и самой себе, и окружающим.
Ледниковый период
Глубокая и длительная «заморозка» России — базовый на сегодняшний день сценарий развития страны. Особенность существующего в России политического режима состоит в том, что он стабилен, но неустойчив. Современная Россия похожа на шарик, застывший на верхушке параболы: если его не трогать, он будет стоять там вечно (стабилен), но стоит его столкнуть со своего места, и он никогда уже не вернется в исходное положение (неустойчив). Противоположное состояние — это когда режим устойчив, но нестабилен. Тогда он напоминает шарик, непрерывно катающийся внутри параболы: сколько его ни сдвигай в сторону, он все время будет стремиться обратно к центру лунки.
Стратегия выживания для режима состоит в том, чтобы насколько возможно оградить свой «шарик» от любых внешних толчков и внутренних возмущений. Пока это у него получается и, скорее всего, будет еще получаться длительное время: от внутренних возмущений режим защищен низким потребительским стандартом основной части населения (знаменитое русское терпение), а от внешних — наличием ядерного оружия и средств его доставки.
Путин четко усвоил один из уроков тэтчеризма: слабое правительство наиболее уязвимо в тот момент, когда начинает реформы. Так что — никаких реформ, и любой ценой избегать крайностей.
Хотя Путина подвергают сегодня критике со всех сторон, и в глазах многих оппонентов его режим является чуть ли не реинкарнацией советской «империи зла», надо признать, что в действительности это далеко не так, и режим этот во всем предпочитает придерживаться некоей «усредненной» политической линии. Он продолжает оставаться достаточно либеральным в сравнении со многими другими режимами современности (даже на постсоветском пространстве) и, тем более, в сравнении с режимами не такого уж далекого прошлого. Уровень свободы слова до сих пор находится на достаточно высоком уровне, а репрессии носят точечный и избирательный характер.
Да и во внешней политике, несмотря на агрессивную риторику и действия, Кремль, в конечном счете, настроен исключительно на сохранение и поддержание status quo как условия своего самосохранения. Никаких глобальных амбиций «завоевания мира» у него на самом деле нет. Его внешняя политика есть бесконечная игра в покер, а блеф является ее главным содержанием. Москва вполне договороспособна, и в этой договороспособности главный залог сохранности режима.
Кремль вынужден действовать «на грани», но при этом он строго следит, чтобы не перейти нигде эту грань. Русская история полна парадоксов. Один из самых ненавидимых прогрессистами режим — николаевский (имеется в виду Николай I, конечно). Но именно в николаевской России не был казнен ни один человек после декабристов.
Так и путинское правление со временем назовут политическим «серебряным веком» России (если считать брежневский застой ее «золотым веком»). И век этот может продлиться значительно дольше, чем многим сегодня кажется…
При отсутствии внешних угроз (а их нет) залогом политического долголетия становится отсутствие сопротивления существующих элит. Режим это прекрасно осознает и предпринимает титанические усилия к тому, чтобы не совершать тех резких телодвижений, которые могут расколоть элиты. Если и впредь будет это удаваться, то режим доживет до того момента (скорее всего, в пределах первой половины XXI века), когда Россия настолько прогниет изнутри, что ее политическая система относительно безболезненно «схлопнется». И повод для этого будет какой-то совершенно ничтожный, смехотворный даже по нынешним вегетарианским временам.
В общем-то недоброжелатели России должны были бы оберегать Путина и его режим всеми силами (что и является недекларируемым лейтмотивом поведения лидеров западного мира). По сути, он — гений социальной эвтаназии. Под прикрытием легкой патриотической анестезии он помогает России не создавать больших проблем ни себе, ни окружающим. Ледник медленно стает, и через какое-то время посреди бескрайних вод обнаружится несколько более-менее пригодных для обитания островов, на которых и будут ютиться реликтовые очаги когда-то великой русской культуры.
Аварийная посадка
Проблема с базовым сценарием («ледниковый период») в том, что по мере его реализации политические риски возрастают в геометрической прогрессии, потому что не делать резких телодвижений режиму становится все труднее. Эти риски будут оставаться потенциальными по причинам, указанным выше, до тех пор пока в правящих элитах будет сохраняться самоубийственное единство. Тем не менее сопротивление кремлевских элит хотя и маловероятно, но теоретически возможно.
К сожалению, сопротивление существующих элит в рамках существующей культурной парадигмы не только не улучшит, но даже ухудшит положение дел. Если на фоне кризиса случится раскол, то в образовавшуюся трещину хлынет катастрофа. Произойдет то, что в технике называется «лавинообразным нарастанием аварийной ситуации». Аварийный «снос» режима представляется гораздо большим вызовом для России, чем ее планомерное умерщвление под бюрократическим надзором. Разумеется, что это и более серьезный вызов окружающему миру.
Уже сегодня внутри правящей элиты образовались «правое» и «левое» крылья. Раскол может быть инициирован с любой стороны, и совсем не обязательно это будут приверженцы демократических преобразований в России.
Несогласные внутри системы начнут искать опору вне системы, как это уже не раз было в российской истории, и тем самым многократно усилят возможности внешнего сопротивления. По сути, весь сценарий перестройки был выстроен по этой модели: реформаторы в ЦК обеспечивали режим максимального благоприятствования протестному движению, которое в самом начале вообще ничего собой не представляло.
Если лодка начнет раскачиваться, то наиболее слабым звеном окажутся отношения «центр — регионы». Уже сегодня созданная одноканальная система управления ставит центральное правительство в сильную зависимость от руководителей регионов и местных элит (о чем пишут многие наиболее внимательные наблюдатели). Ничего специфически российского в этом нет, достаточно бегло ознакомиться с историей Бразилии времен диктатуры.
Реакцией на колебания в центре станет усиление тенденции к автономизации местной жизни, стремление обособить и защитить местные бюджеты. Почти наверняка со всей возможной остротой вновь встанет «чеченский вопрос»: допускаю, что режим, начавшийся с покорения Кавказа, на Кавказе и закончит свой путь. Но не надо думать, что проблема Чечни будет единственной проблемой такого рода. Еще свежа память о всякого рода «волжских», «уральских» или «сибирских» республиках, растущих как грибы после дождя при каждом ослаблении центральной власти.
Фальшивая Федерация начнет «сыпаться». Огромная страна довольно быстро (в течение нескольких лет) может распасться на составные части, большая часть которых будет сориентирована на ближайшую к ним крупную геополитическую платформу.
При этом «корневая» Центральная Россия рискует превратиться в небольшое второразрядное периферийное европейское государство, страдающее всеми известными симптомами failed state.
В самом худшем варианте новоявленные наследники империи окажутся в весьма непростых взаимоотношениях друг с другом. Произойдет «балканизация» политического конфликта. Украина на этом фоне будет выглядеть оплотом европейской стабильности, плацдармом и проводником западной политики. Это, кстати, для нее чуть ли не единственный шанс вернуть себе Крым. Такая аварийная посадка бывшего «геополитического стратегического бомбардировщика» является, безусловно, самым плохим сценарием и самым серьезным вызовом всему мировому сообществу.
Альтернативная Россия
Существующие элиты не способны предложить России никакого другого сценария, кроме «полураспада» или «распада», отличающихся друг от друга преимущественно темпом и интенсивностью протекания процессов разложения. В принципе, однако, нельзя целиком исключить возможность появления новых элит и новой культурной матрицы вследствие культурной и идеологической мутации. Мутации носят случайный характер, они в принципе непредсказуемы, и вероятность полезных мутаций ничтожно мала. Но, если бы их не было, история этого мира была бы очень скучной и прямолинейной.
Допускаю, что если в России все же начнутся революционные подвижки, то одна из ныне маргинальных контркультур может сформировать новую культурную матрицу. Нечто подобное проделали в начале XX века большевики, которые создали принципиально новую «советскую цивилизацию», хотя и остававшуюся в общем лоне русской культуры, но занявшую в ее истории особую нишу. Эта цивилизация, несмотря на ее очевидную ущербность по многим параметрам, смогла просуществовать чуть более семи десятилетий в самых неблагоприятных условиях.
В этом случае закат одной России может стать прологом рассвета другой. Новая элита вынуждена будет разрубить гордиев узел проблем, полученных ею в наследство от старого режима, которые неразрешимы в рамках имперской парадигмы.
Почти неизбежно ей придется пойти на шаг, который не решался сделать ни один предшествующий режим в течение последних четырехсот лет: разрушить имперскую структуру русского общества и пойти на глубокую реальную федерализацию с созданием не более двух десятков крупных и самодостаточных субъектов, обладающих значительной автономией.
Этот рискованный разворот, своего рода историческая «мертвая петля» — сегодня, пожалуй, единственный шанс сохранить Русский мир не только как культурное, но и как политическое явление. Создание русского национального государства потребует длительного переходного периода, в течение которого в России будет продолжаться борьба старого и нового начал, которая отнюдь не всегда будет мирной. Курс на демократизацию русского государства будет скорее общей тенденцией, а не повседневной данностью. От мирового сообщества потребуется немало мудрости и внимательности, чтобы разглядеть и поддержать ростки новой России вопреки эгоистическим инстинктам, потому что сохранение управляемости и стабильности на таком огромном пространстве отвечает интересам всего человечества. Впрочем, шансы на реализацию такого сценария очень невелики.
Россия за горизонтом
Будущее России отсечено от нас горизонтом наших иллюзий, не позволяющих принять неизбежное как должное. Три возможных в краткосрочной перспективе сценария (длительный полураспад, стремительный распад и изменение культурной матрицы) в долгосрочной перспективе сокращаются до двух: распад России на несколько самостоятельных государств или глубокая федерализация России.
Распад России в любом формате будет опасным и болезненным процессом, и если кто-то этого действительно желает, то он, мягко говоря, недальновиден. Вновь образованные государства в значительной степени будут протекторатами соседних стран — Японии, Китая, Ирана и Турции. Корневая Россия останется частью Европы, но долгое время будет ее «больным человеком». Проблема контроля над остатками российского ядерного потенциала будет долго оставаться головной болью для мирового сообщества. В процессе агонии Россия может спровоцировать разные по интенсивности военные конфликты.
Формирование на месте существующей России принципиально нового русского национального и желательно демократического государства представляется сегодня почти утопией, но не может быть полностью сброшено со счетов как возможность. Сохранение государственного единства для России в существующих границах невозможно без ее действительной федерализации. В этом случае будущая Россия будет чем-то средним между Соединенными Штатами Америки и Евросоюзом. Сохранение России, безусловно, является и самым дешевым, и самым безопасным сценарием не только для самого русского народа, но и для всего мирового сообщества.
Автор: Владимир Пастухов
доктор политических наук, St.Antony College, Oxford
Komentarų nėra:
Rašyti komentarą