27 АПРЕЛЯ 2016, 19:06 «Особое мнение»
В ГОСТЯХ: Екатерина Шульман
политолог, доцент Института общественных наук РАНХиГС
ВЕДУЩИЙ: Ольга Журавлевa
<...>
Е.Шульман
― Вы знаете, это довольно давние разговоры о том, что Кудрина куда-то назначат. Они, по-моему, начались в тот момент, когда он перестал быть министром финансов, и с тех пор, в общем, надолго не прекращались. Так или иначе какие-то вокруг этого обсуждения постоянно происходят.
А то, что начало происходить несколько месяцев назад, это немножко другое, отличающееся от обсуждения личной судьбы Кудрина как таковой, его там отношений с премьером, возможности возвращения в правительство и так далее. Это, действительно, обсуждение не то, чтобы новостей, но некоторого процесса.
Процесс этот состоит в осознании нашей политической системой необходимости какого-то реформирования. Какого, еще не понятно. В каких формах, тоже непонятно. Но, в общем, вот это вот некое общее чувство, такая роевая мудрость этого нашего аппаратного муравейника, которая говорит о том, что чего-то надо, наверное, делать.
Это говорится в разных, скажем так, в том числе идеологических обертках подается эта мысль как, например там, ну, вот, раз у нас санкции и некоторая насильственная изоляция, то давайте мы воспользуемся этим для того, чтобы сделать нашу экономику менее зависимой от внешних воздействий, от цены на нефть, от там злой Обамы, давайте мы станем самостоятельными и диверсифицированными, чего мы не могли сделать в предыдущие сытные годы.
Или это говорится в таком, более либеральном ключе, что вот у нас за прошедшие 15 лет разросся совершенно неподъемный государственный аппарат, толпы проверяющих, контролирующих всякого рода карательных структур, которые задавили всякую живую инициативу, затерроризировали бизнес, являются препятствием к экономическому росту. И если при высокой цене на нефть это еще было всё более-менее подъемно для народного хозяйства, как выражались при советской власти, то сейчас уже невозможно всё это содержать и надо как-то это реформировать, делать более там компактным, эффективным, более, опять же, по силам той экономике, которую мы имеем.
Так вот какова бы ни была идеологическая обертка, важно само это направление мысли, сама вот эта вот идея о том, что, может быть, не всё у нас так прекрасно, а надо нам чего-то такое улучшить и перестроить. Это само по себе некоторая новость. Если мы с вами вспомним, опять же, предыдущие наши годы вертикали власти, стабильности и нефтяного счастья, то мысль о будущем, мысль о завтрашнем дне была во многом вообще табуирована и запрещена. Типа как мы будем жить после 2018 года – это был вопрос, в общем, такой, еретический. Никакой государственный служащий не мог бы себе позволить произнести это вслух, потому что, ну, понятно, сейчас мы живем хорошо, будем жить еще лучше. Как, вот, оно сейчас, так оно и будет продолжаться.
Вот это вот некоторое планирование и разговоры о завтрашнем дне – они начались, по моим наблюдениям, приблизительно в 2015 году, в конце 2014-го, в начале 2015-го года, когда стало понятно, что турбулентности года 2014-го – это не есть какие-то случайности, которые сейчас закончатся. Что отскока пресловутого, в общем, нефтяных цен, наверное, ожидать не стоит. Что это, еще раз скажу, не случайность, а это вот некая такая новая реальность, new normal, в которой нам теперь придется жить.
Вот, после этого неожиданным образом (ну, может быть, не неожиданным, а, наоборот, закономерным) именно не столько общество, сколько именно административная машина стала задумываться о будущем. Я тогда отметила это в качестве значимой тенденции. Сделаю то, что делают все эксперты, процитирую самою себя.
Меня спросили недавно, за чем следить, за чем наблюдать из происходящего в России, чтобы, вот, предвидеть день грядущий. Я назвала 3 тенденции, которые заслуживают такого, пристального мониторинга. Опять же, не новости, а тенденции. Как мы знаем, новости – это то, что привлекает внимание, а события – это то, что имеет последствия. Вот, тенденции – это то, что позволяет нам предвидеть события.
Так вот 3 вещи я выявила. Первое – это ситуативные протесты, преимущественно городской протест. То есть вот это такая ситуационная протестная активность.
<...>
Мы это наблюдаем по самым разным поводам. От ипотечников и дальнобойщиков до протестующих против вырубок, застроек, сносов.
<...>
То есть вот такого рода то, что у нас считается не политическим (хотя, с моей точки зрения, оно как раз и является политическим), вот такая вот городская протестная культура, скажем так. Это тенденция №1, за которой надо следить. Это кажется мелким, незначимым, особенно тем, кто привык ждать, когда миллион выйдет на улицу, тогда-то, типа, режим и рухнет, да? Знаете такую популярную песню. Так вот, миллион на улицу не выйдет, но следить надо именно за этим.
Второе – это в широком смысле противостояние силовиков.
<...>
Скажем так, мои прогнозы как всегда сбываются (я бы так это лучше переформулировала в какую-то более выгодную для себя сторону). Опять же, это то, за чем надо наблюдать. Понимаете? Вот эти вот вещи – это важно. И на этом фронте будет происходить еще много чего. Много всего происходило вокруг Кадырова, то, что можно, опять же, в обобщенных терминах описать как противостояние там чеченских силовиков и московских силовиков, сейчас не вдаваясь в подробности, кто к какому ведомству относится.
Вот появилась Национальная гвардия, которая затрагивает и эту проблематику, поскольку она, как предполагается, должна абсорбировать в себя так называемых кадыровцев и сделать их федеральноподчиненными военнослужащими. И также это имеет отношение вот к этому сложному балансу, который верховная власть считает своим долгом, в общем, основной обязанностью поддерживать и поддерживать который становится всё труднее. Это вторая тенденция, за которой надо наблюдать.
И третья…
О.Журавлёва
― И снова с вами программа «Особое мнение», меня зовут Ольга Журавлёва, у нас в гостях политолог Екатерина Шульман, которая заинтриговала нас третьим пунктом своей концепции. Значит, мы уже узнали, что нужно следить за тенденциями городских протестов, городского недовольства.
Е.Шульман
― Да.
О.Журавлёва
― За тенденциями борьбы силовиков. И третье?
Е.Шульман
― Одноглазка, двуглазка и трехглазка. Три сестры.
Так вот третье, за чем надо следить, это планировочная и реформаторская активность со стороны самой власти. Опять же, сказала я это, по-моему, в интервью изданию «Собеседник» еще до всякого кудринского назначения, что демонстрирует мою выдающуюся мудрость как политолога.
На самом деле, действительно, вот уже год как на месте вообще полной пустоты и табуированности всяких разговоров о завтрашнем дне появилась, наоборот, такая же внезапная активность, причем самых разных идеологических фронтов самых разных сторон нашего политического спектра. Значит, не только Кудрин пишет какую-то программу, да?
О.Журавлёва
― Ну, Медведев же письмо написал!
Е.Шульман
― Вот. Медведев написал письмо о том, как хорошо было бы сделать такую структуру, где были бы министры и кто-нибудь потом координировал бы их деятельность. Приходит в голову, что такая структура называется «Правительством».
<>
Вот это вот тоже. Это тоже такая вот немножко ярмарка предложений, на которой выступает кто только не. На, я подозреваю, что наше, все-таки, общее с вами счастье пока фронтраннером в этом соревновании у нас выступает Алексей Леонидович Кудрин со своей реформаторской деятельностью, которая (я немножко знаю про эту программу), что интересно, не касается реформирования, собственно, экономики. Основные предложения, которые представляет Алексей Леонидович Кудрин, касаются административной реформы, то есть реформы системы власти. Есть там важный чрезвычайно аспект – это реформа судов.
<...>
На возможность, на сжимающийся бюджетный пирог, на появление новых игроков на этом поле. Мы тут видим, как наши с вами 3 тенденции переплетаются как в скульптуре «Лаокоон» и, в общем, дополняют друг друга или, если хотите, противоречат друг другу.
Силовой блок считает любые проявления гражданской активности плодом заговора извне, естественно, враждебными государству и тенью, заревом этой самой оранжевой революции – везде им уже эта горящая покрышка мерещится. Соответственно, ответ на это какой? Ужесточение Уголовного кодекса, больше ставок, больше бюджетных ассигнований, новые ресурсы, новые возможности: «Вот, мы-то вас и спасем от, соответственно, Яроша с покрышкой».
Любые попытки реформирования наталкиваются ровно на это – как можно трогать тех, кто есть опора режима? Значит, с другой стороны, разросшаяся силовая масса неподъемна для новых экономических условий, как-то надо ее реформировать.
Что, я думаю, будет делаться, на самом деле? Я думаю, что реформировать будут тех, которые меньше сопротивляются, а именно государственный гражданский аппарат, то есть не силовые ведомства. Вот, я думаю, что те попытки административной реформы, о которых говорит, например, Михаил Дмитриев… Вот это вот волшебное слово «блокчейн» вы слышали? Не слышали слово «блокчейн»?
О.Журавлёва
― Ой, какое хорошее. А что оно должно означать?
Е.Шульман
― Что оно должно обозначать, вам надо пригласить профильного специалиста – он вам расскажет. Мне это рассказывали много раз. Сказать, чтобы я поняла, не могу. Но я знаю, что в аппарате все просто молятся на этот блокчейн.
Это некие новые управленческие технологии, пришедшие из, насколько я понимаю, даже из интернет-торговли, и которые заключаются в том, что образуются некие закрытые блоки управленческих решений, которые применяются для готовых ситуаций и в которых исполнитель не может ничего внутри поменять. Это нечто вроде стандартов лечения для врачей. Вот, если вы знаете о том, что у нас пытается сделать Минздрав, это вот уже несколько лет идет внедрение вот этих регламентов, да? То есть в стандартной ситуации врач лечит стандартным образом.
О.Журавлёва
― И в административную систему внедрить такие же регламенты, чтобы всё работало как часы.
Е.Шульман
― Вот. Вот эти вот самые эти блокчейны, которые должны, как это называется на официальном языке, перевести аппарат от управления по поручениям к управлению по проектам.
О.Журавлёва
― О, как мило!
Е.Шульман
― Управление по поручениям – это вот ровно то, что начальник пишет на бумажке там «Рассмотреть срочно, реализовать» и дальше все бросаются выполнять эти поручения. Соответственно, это делает невозможным какое-то длительное планирование, это делает вот эту вот всю работу хаотичной и непредсказуемой.
Есть некоторая глубокая ирония в том, что замышляется реформа, которая должна охранять управленческую систему от главных управленцев.
О.Журавлёва
― Которые, например, хотят переночевать на космодроме «Восточный», чтобы там проследить, как полетит, или что-нибудь в этом роде.
Е.Шульман
― Ну, это они просто хотят, невинно хотят наблюдать за тем, что полетит, а оно не летит. Это еще не управление по поручениям. А, вот, например, майские указы знаменитые, которые дестабилизировали все наши региональные бюджеты, это, в общем, типичное управление по поручениям.
Вот издаются указы в ходе предвыборной кампании, в которых обещается всем там определенные индексации зарплат и пенсий, которые являются неподъемными для регионов. При этом ответственность перекладывается на них. До сих пор, вот, начиная с 2012 года… Эти майские указы были, соответственно, в мае 2012 года. С тех пор они, как бы, реализуются, не реализованы, при этом говорится, что мы стоим твердо на этих позициях, что мы их всё равно будем каким-то образом воплощать в жизнь, хотя, не понятно, каким.
НОВОСТИ
О.Журавлёва
― И снова с вами программа «Особое мнение», в студии политолог Екатерина Шульман. Мы пытаемся разобраться в том, как все тенденции между собой слились и что в результате должно произойти. Но честно говоря, выхода-то из всего происходящего, вот, из всего вами перечисленного не видится вообще никакого. Потому что все, с одной стороны, говорят про реформы. На примере майских указов вы объясняете, почему, собственно, они просто остро необходимы. Но совершенно очевидно, что, ну, никто из тех, кто должен это исполнять, исполнять это не будет.
Е.Шульман
― Ну, вы знаете, в слове «выход» чуется какая-то неприятная финальность. Зачем нам выход? Нам надо, чтобы процесс продолжался.
О.Журавлёва
― Вход!
Е.Шульман
― Нам надо, чтобы политическая система функционировала, продолжала перерабатывать запросы, трансформировать их в решения. В общем, так оно потихонечку и должно происходить.
Понимаете, в чем дело? Дело не в том, что эти реформы нереализуемы в принципе. В так называемой реальной жизни вообще редко бывают такие абсолютные вещи, чтобы что-то было реализуемо полностью (назовите мне такую реформу) или, вот, не реализовалось бы совсем.
Я в качестве мысленного эксперимента предлагаю вам представить, что это не Кудрина назначили в ЦСР и не ему президент написал «Согласен» на роковой бумаге, а, например, уже помянутого мною Сергея Юрьевича Глазьева.
О.Журавлёва
― Ой.
Е.Шульман
― Например, стали бы мы с вами в этом случае тут сидеть со скептическими физиономиями и говорить «Ах, эти все предложения не могут быть реализованы! Это всё пустая, значит, активность. Ну, напишут они еще одну программу, еще чего-нибудь такое заявят и ничего не будет». Нет. Мы бы с вами сейчас в полном ужасе бегали бы тут по потолку и кричали, что у нас завтра будет гиперинфляция, запрет доллара, закрытие границ, обмен валюты по Павловскому образцу (в смысле не валюты, а наших собственных российских рублей)». И всё это было бы вполне реально. Так что не следует недооценивать возможности властной машины – она умеет воплощать в жизнь если не полностью, то частично свои замыслы.
Поэтому это хорошо и служит общественному благу, что у нас главным реформатором и прорабом Перестройки назначен, все-таки, человек разумный, находящийся в контакте с реальностью и имеющий опыт некоего успешного управления нашими государственными финансами.
О.Журавлёва
― Ну, из этого можно сделать вывод, что и самый главный человек тоже находится в контакте с реальностью, если он предпочитает в этой ситуации Кудрина, а не Глазьева.
Е.Шульман
― В наших общих интересах верить в это всей душой.
О.Журавлёва
― Ну, мы стараемся. Но иногда мы просто как-то теряем надежду.
Е.Шульман
― Вот видите? Видите, как реальность оказывается лучше, чем нежели наши худшие предположения. Она не так страшна, как наши страхи. Это уже неплохо.
О.Журавлёва
― Значит, что из этого может быть воплощено в жизнь, что не может быть, покажет будущее, как говорят умные аналитики. А хотелось бы, конечно, чтобы та часть, которая касается судебной реформы, хоть каким-то боком бы проникла в эту самую реальность, потому что, конечно, суды – это гвоздь, на котором всё держится.
Тут какое может быть основание для оптимизма? Если у нас происходит то, что на официальном патриотическом наречии называется «национализацией элит», если властвующих граждан призывают возвращать свои деньги из разных негостеприимных оффшоров, из разных там других мест, где к ним относятся плохо, предвзято, в судах их засуживают и вообще неправильно себя ведут, если вообще предлагается поменьше ездить за границу, жить в России и тут даже, может быть, содержать своих детей, то эти самые люди, оказавшиеся в непривычной ситуации внутри своей родины, будут нуждаться в каком-то механизме для защиты своей собственности, своих активов, своих прав и свобод.
О.Журавлёва
― То есть в судах.
Е.Шульман
― То есть в судах. Может быть… Опять же, это я сейчас пытаюсь рисовать розовую оптимистическую картину, максимально на какую я способна.
Может быть, вот эти вот вынужденные обстоятельства как-то подведут их к той истине, до которой дошло уже человечество приблизительно несколько сотен лет назад о том, что независимая судебная система – это хорошая вещь, это не для того, чтобы подражать Америки, это не потому, что от нас этого требует ЕСПЧ, а это для того, чтобы наша жизнь была безопаснее и предсказуемее, для того, чтобы у вас не отобрали вашу квартиру, машину, дачу, ваши несчастные эти самые 2 миллиарда, заныканные неизвестно где. Для того, чтобы у всего этого была некая правовая защита.
Вот, может быть, какие-то такого рода мысли придут в голову людям, которые теперь вынуждены, опять же, находиться внутри Российской Федерации и как-то тут проживать.
С другой стороны, зная, как это у Синявского, чуя свою статью, зная происхождение всех этих своих прекрасных активов и собственности, может быть, не до такой степени они рассчитывают на судебную систему, рассчитывают больше на круговую поруку, личные обещания.
О.Журавлёва
― И лояльность.
Е.Шульман
― И лояльность, другие такого рода договоренности. Это, так сказать, на другой чаше весов.
Тем не менее, если о судебной реформе вообще хотя бы заговорят, это уже будет, дорогие товарищи радиослушатели, большое дело. Значит, как ни странно, те люди, которые одержимы реформистскими мечтами, и те люди, которые разворовывают государственный бюджет, исходят в данный момент немножко из общего ощущения, ощущения, что надо делать, пока можно – завтра будет неизвестно что.
Вот, все, опять же, реформаторские…
О.Журавлёва
― То есть и воровать, и реформировать?
Е.Шульман
― Вот! Все реформаторские планы, о которых мне приходилось слышать, они обычно начинаются с предисловия «Вот, пока есть управляемость, надо ею воспользоваться». Потому что дальше-то может, как пойдет система-то наша вразнос, там уже будет не до реформ.
Ну и, соответственно, те люди, которые уставляют город Москву ушами и вот этими яйцами, заимствованными с рынка ритуальных услуг, они тоже думают, что нечего стыдиться-то – надо сейчас быстрее там понаставить больше ушей, а все остальные деревья спилить, потому что завтра непонятно чего будет.
Вот это вот ощущение надвигающейся турбулентности или, может быть, уже надвинувшейся – я сейчас не могу сказать, насколько оно соответствует действительности. Потому что наша властная система закрытая, как я много раз в этом эфире говорю, она с реальностью сообщается по специфическим каналам. Поэтому ей свойственна иногда неадекватная самонадеянность, вот эта вот оптимистическая картина мира, в которой мы всех победили или прям завтра победим и произойдет отскок, нефть подорожает и Россия станет финансовым центром. И в то же самое время в той же самой голове такая же неадекватная паника «Сейчас будет бунт, придут мужики с топорами, значит, только Нацгвардия нас спасет (да и она не спасет). Давайте, значит, срочно тренироваться на полигоне, как мы разгоняем… Чего там? Значит, митинги вот этих вот людей, возмущающихся повышением платы за газ, да?»
О.Журавлёва
― Ну, не важно.
Е.Шульман
― Ну как не важно?
О.Журавлёва
― Чем бы то ни было возмущающимися.
Е.Шульман
― То есть вот это вот считается у нас какой-то безумной угрозой. Это, видимо, по образцу, не знаю, этого цыганского бунта в Плеханово, что ли, в моей родной Тульской области который произошел, да? Там кто-то тоже хотел врезаться в газ незаконным образом. Вот, против этого…
О.Журавлёва
― Да врезался 47 лет назад.
Е.Шульман
― Вот, против этого нужна у нас вот эта вот могучая Росгвардия силами 400 тысяч бойцов, да? Или там вот Ярош придет, опять же, порядок наведет, переворот у нас совершит.
О.Журавлёва
― Будет мутить.
Е.Шульман
― Да. То есть, понимаете, панические настроения могут быть такими же точно неадекватными, как и вот эти вот шапкозакидательские.
О.Журавлёва
― А, вот, панические или шапкозакидательские, или реформаторские настроения – что мешает вообще обратиться к реформе, вот, какой-то конкретной? Вот, как вы говорите, судебная система – это ж всем надо. Ну, просто всем. Что до сих пор связывает? Коррупция, я не знаю? Как раз боязнь потери управляемости? Что? Почему нельзя, наконец, как-то вот решить эту, в общем, такую, понятную задачу?
Е.Шульман
― Вы знаете, судебная система может быть хорошим полем для, действительно, приложения реформаторских сил, потому что, насколько я понимаю от специалистов, которые прицельно занимаются именно судебной системой, там, в общем, может быть, не так много надо и подкрутить. Опять же, это не совсем моя сфера (моя сфера – это парламент, я знаю, чего там подкрутить), но сейчас меня спрашивают не об этом.
Но о тех, кто знает, я слышала и читала, что изменение принципов формирования, например, судебного корпуса и некоторые не революционные изменения в законодательстве способны разорвать вот эту роковую связь между обвинением и судом, которая выстраивает фактически в общую вертикаль и дает нам вот этот чудовищный процент обвинительных приговоров, и делает нам судью просто резиновой печатью, как это, опять же, часто говорится о парламенте, который проштамповывает то, что принесло обвинение.
Вот, разрыв вот этой вот связи… А это, в общем, делается в достаточной степени нормативными средствами… Опять же, не надо люстраций никаких. Я всегда против люстраций, а в этой области их особенно не надо. Потому что, как показывают, опять же, исследования, интервью с судьями и попытки понять, какими ценностями они руководствуются, это люди, которые руководствуются ценностями инструкции и своими, так скажем, внутрицеховыми правилами. То есть это не кровавые палачи, вот эти судьи-вешатели, которые в английской истории известны, да? Это не какие-то там страшные садисты. Это не люди, которые считают всех кругом врагами. Это вообще не поклонники там ГУЛАГа. Это чиновники, для которых первым благом является соблюдение инструкций, хорошая отчетность и отсутствие претензий к ним, то есть апелляций на их приговор.
Соответственно, они соблюдают эту инструкцию. Ради этого они закатывают людей в асфальт, ради этого они выносят неправедные приговоры, ради этого они осуждают невиновных, ради соблюдения инструкций. Когда у них будет другая инструкция, они будут ее соблюдать точно также.
Значит, когда принцип вознаграждений и, соответственно, наказаний в этой системе изменится, эти люди будут действовать в соответствии с этими новыми условиями. Они – конформисты, по природе своей конформисты. Мы не имеем с вами, к сожалению, судебного корпуса, одушевленного идеей права, закона, там, милосердия или чего-нибудь там еще, но мы имеем некую, вот, армию конформистов, которые, еще раз, будучи включены в другой механизм, вот эта белочка в другом колесике будет крутить его совершенно в другую сторону. Поэтому тут можно было бы отреформировать.
О.Журавлёва
― Если уж… У нас осталось совсем мало времени. Если уж вы сказали, что знаете, что подкрутить в парламенте, как вам кажется, ближайшие выборы и, вот, обстановка вокруг них (парламентские я имею в виду) показывают тенденцию, что кто-то еще хочет что-то подкрутить в парламенте? Что хотят получить, все-таки, какой-то другой механизм, другую машину, не такой принтер?
Е.Шульман
― Ну, парламент будет другим, потому что он будет сформирован по другому закону. Вообще, хочу сказать…
О.Журавлёва
― Но, ведь, закон-то сначала нужно было принять такой.
Е.Шульман
― Да. Хочу сказать на будущее. Эти выборы будут не столько про списочников, сколько про одномандатников, имейте в виду наперед. Вы будете слышать больше всего про проценты партий. На самом деле, это наименее важное из того, что будет происходить в этой выборной кампании. Следите за одномандатниками, 225 одномандатных округов.
Первые выборы по округам с 2003 года. 13 лет этого не происходило, все уже забыли, как это делается. Среди прочего это обозначает, что административная машина, фальсификационная машина, которая выстроена под партийные списки и работала 2 выборных цикла подряд, не выстроена под одномандатников. Она была тогда, ею руководили совершенно другие люди, которые сейчас ушли и занимаются не тем. Сейчас пришли новые люди, во многом уже не помнят и не знают (хотя, многие из них лично проходили через эти выборы тогда, когда они были), но тем не менее. Значит, смотрите на вот эту вот именно сторону, смотрите, как там будут происходить выборы, какие будут кандидаты, кого смогут провести. И, конечно, еще интересней, как они поведут себя, уже будучи в парламенте, потому что одномандатники будут обладать иной легитимностью, научно выражаясь, чем списочники.
Они с большим основанием могут говорить, что за нами стоят…
О.Журавлёва
― «Мои избиратели».
Е.Шульман
― Реальные избиратели. Их связь с избирателями будет более прямой. И на менее, так сказать, воздушном уровне они будут дороже стоить, с ними будет дороже и сложнее торговаться.
О.Журавлёва
― Значит ли это, что, все-таки, кто-то, проводя все последовательно эти изменения, все-таки, хотел, чтобы парламент был другим?
Е.Шульман
― Вы знаете, эти изменения являются, так сказать, цепью… Причина их – это цепь неких административных случайностей. Хотя, с другой стороны, не таких и случайностей.
Смотрите, первое обещание вернуть одномандатников было дано президентом Медведевым в послании федеральному собранию последнем, которое он проводил. Это была реакция на протесты на Болотной.
О.Журавлёва
― Ага.
Е.Шульман
― После этого президент сменился. Была большая попытка откатить это всё назад. Президентский законопроект, внесенный в Думу, о выборах был отозван и внесен новый. Но совсем брать назад царское слово у нас не принято, это невозможно. Раз уж было сказано, значит, надо было каким-то образом это выполнять. Этот закон очень сильно подкручивали, много фильтров туда вставляли, всяких болтов и гаек ввинчивали туда, но совсем отменить это дело нельзя. А раз идея есть, все-таки, прямые выборы по мажоритарным округам по мажоритарной системе – это чуть ближе к избирателю, чем списки.
О.Журавлёва
― «Чуть ближе к избирателю» — это наш лозунг на ближайшие месяцы. У нас в гостях была политолог Екатерина Шульман со своим особым мнением. Всем спасибо, всего доброго. Echo.msk
20.04.2016 00:01:00 NG.RU
Фото Reuters
На прошлой неделе Владимир Путин объявил Алексея Кудрина разработчиком экономической стратегии для России. «Будет заниматься вопросами, связанными со стратегией развития на ближайшее время, после 2018 года и на более отдаленную перспективу», – заявил президент в прошлый четверг на «Прямой линии» с населением.
Но у Алексея Кудрина уже есть своя проработанная стратегия, которую он подробно описал в статье «Новая модель роста для российской экономики» еще полтора года назад. Предложенные в этой статье меры полностью противоречат нынешнему курсу правительства Дмитрия Медведева. Но еще важнее то, что программа Кудрина абсолютно не совместима с принципами управления государством, которых придерживается президент Путин.
Ключевая идея в стратегии Кудрина – насаждение рыночных стимулов и устранение всего, что их искажает. Экс-министр предлагает активизировать процесс «созидательного разрушения». Под этим разрушением Кудрин понимает устранение доминирующих государственных и полугосударственных компаний, усиление конкуренции, отказ от поддержки «своих» компаний, защиту собственности и более совершенную судебную систему.
Доминирование госкомпаний, ограничение конкуренции, бюджетная поддержка для «своих», отъем собственности, использование суда как инструмента – основы нынешней государственной политики. Она начала формироваться еще на первом сроке президентства Владимира Путина и полностью оформилась в последние годы.
Экономическая же стратегия Кудрина фактически предполагает демонтаж выстроенного в России «госкапитализма для своих». И начинать этот демонтаж Кудрин предлагает с переформатирования системы исполнительной власти и изменений принципов кадровой политики. «На начальном этапе ведущую роль должна принять на себя власть, от которой потребуется создать новую систему стимулов в рамках системы госуправления, начать формирование по-настоящему рыночной среды для бизнеса, а также показать на своем примере, как можно подходить к сокращению издержек и повышению операционной эффективности», – пишет Кудрин.
Будет изменена и практика назначения региональных администраций, поскольку «анализ факторов, определявших вероятность переназначения губернаторов российских регионов, не выявил их значимой зависимости от экономических результатов региона».
Стратегия Кудрина предполагает кардинальные изменения практически во всех сферах жизни – от образования и медицины до госмонополий, силовых структур и налогов. «Значимый эффект может быть получен только в случае энергичной реализации широкой программы согласованных и взаимодополняющих реформ, а не отдельно взятых мер. В частности, невозможно добиться положительного эффекта от реформ без достаточной защиты собственности. Худшее, что можно сделать, – это свернуть всю поддержку производства, сохранив при этом давление на бизнес и избыточное госрегулирование», – утверждает Кудрин. И отмечает бесперспективность нынешних усилий правительства Дмитрий Медведева: «...меры, которые обсуждаются или реализуются сегодня, не соответствуют масштабам проблем, стоящих перед российской экономикой».
Но сможет ли Кудрин выполнить свою революционную программу – это большой вопрос. За долгие годы пребывания во власти Алексей Леонидович не показал признаков непослушания. Вся его жесткость проявлялась лишь в планах урезания соцрасходов и сокращении дорожного строительства. Одно дело – писать правильные программы и совсем другое – воплощать их в жизнь. Судя по знакам из Кремля, «реформ Кудрина» или перетасовки правительства в ближайшие месяцы не планируется. Накануне отчета правительства в Госдуме президент Путин принял премьера Медведева, показав тем самым, что никакие «рыночные стимулы» или «созидательные разрушения» ему не нужны.
Юрий Клюйков 20:07 21.04.2016
Прочь ненужные сомнения, президенту лучше знать, кого ставить премьером и куда рулить страной, он компетентен во многих сферах, он самим богом помазан спасти Россию, и сам Патриарх поддерживает президента, значит, выдюжит Россия, воспрянет из духовной разрухи и материального пепла, и снова как раньше под флагом Православия... торжественно вернется туда, откуда явилась.
В ГОСТЯХ: Екатерина Шульман
политолог, доцент Института общественных наук РАНХиГС
ВЕДУЩИЙ: Ольга Журавлевa
<...>
Е.Шульман
― Вы знаете, это довольно давние разговоры о том, что Кудрина куда-то назначат. Они, по-моему, начались в тот момент, когда он перестал быть министром финансов, и с тех пор, в общем, надолго не прекращались. Так или иначе какие-то вокруг этого обсуждения постоянно происходят.
А то, что начало происходить несколько месяцев назад, это немножко другое, отличающееся от обсуждения личной судьбы Кудрина как таковой, его там отношений с премьером, возможности возвращения в правительство и так далее. Это, действительно, обсуждение не то, чтобы новостей, но некоторого процесса.
Процесс этот состоит в осознании нашей политической системой необходимости какого-то реформирования. Какого, еще не понятно. В каких формах, тоже непонятно. Но, в общем, вот это вот некое общее чувство, такая роевая мудрость этого нашего аппаратного муравейника, которая говорит о том, что чего-то надо, наверное, делать.
Это говорится в разных, скажем так, в том числе идеологических обертках подается эта мысль как, например там, ну, вот, раз у нас санкции и некоторая насильственная изоляция, то давайте мы воспользуемся этим для того, чтобы сделать нашу экономику менее зависимой от внешних воздействий, от цены на нефть, от там злой Обамы, давайте мы станем самостоятельными и диверсифицированными, чего мы не могли сделать в предыдущие сытные годы.
Или это говорится в таком, более либеральном ключе, что вот у нас за прошедшие 15 лет разросся совершенно неподъемный государственный аппарат, толпы проверяющих, контролирующих всякого рода карательных структур, которые задавили всякую живую инициативу, затерроризировали бизнес, являются препятствием к экономическому росту. И если при высокой цене на нефть это еще было всё более-менее подъемно для народного хозяйства, как выражались при советской власти, то сейчас уже невозможно всё это содержать и надо как-то это реформировать, делать более там компактным, эффективным, более, опять же, по силам той экономике, которую мы имеем.
Так вот какова бы ни была идеологическая обертка, важно само это направление мысли, сама вот эта вот идея о том, что, может быть, не всё у нас так прекрасно, а надо нам чего-то такое улучшить и перестроить. Это само по себе некоторая новость. Если мы с вами вспомним, опять же, предыдущие наши годы вертикали власти, стабильности и нефтяного счастья, то мысль о будущем, мысль о завтрашнем дне была во многом вообще табуирована и запрещена. Типа как мы будем жить после 2018 года – это был вопрос, в общем, такой, еретический. Никакой государственный служащий не мог бы себе позволить произнести это вслух, потому что, ну, понятно, сейчас мы живем хорошо, будем жить еще лучше. Как, вот, оно сейчас, так оно и будет продолжаться.
Вот это вот некоторое планирование и разговоры о завтрашнем дне – они начались, по моим наблюдениям, приблизительно в 2015 году, в конце 2014-го, в начале 2015-го года, когда стало понятно, что турбулентности года 2014-го – это не есть какие-то случайности, которые сейчас закончатся. Что отскока пресловутого, в общем, нефтяных цен, наверное, ожидать не стоит. Что это, еще раз скажу, не случайность, а это вот некая такая новая реальность, new normal, в которой нам теперь придется жить.
Вот, после этого неожиданным образом (ну, может быть, не неожиданным, а, наоборот, закономерным) именно не столько общество, сколько именно административная машина стала задумываться о будущем. Я тогда отметила это в качестве значимой тенденции. Сделаю то, что делают все эксперты, процитирую самою себя.
Меня спросили недавно, за чем следить, за чем наблюдать из происходящего в России, чтобы, вот, предвидеть день грядущий. Я назвала 3 тенденции, которые заслуживают такого, пристального мониторинга. Опять же, не новости, а тенденции. Как мы знаем, новости – это то, что привлекает внимание, а события – это то, что имеет последствия. Вот, тенденции – это то, что позволяет нам предвидеть события.
Так вот 3 вещи я выявила. Первое – это ситуативные протесты, преимущественно городской протест. То есть вот это такая ситуационная протестная активность.
<...>
Мы это наблюдаем по самым разным поводам. От ипотечников и дальнобойщиков до протестующих против вырубок, застроек, сносов.
<...>
То есть вот такого рода то, что у нас считается не политическим (хотя, с моей точки зрения, оно как раз и является политическим), вот такая вот городская протестная культура, скажем так. Это тенденция №1, за которой надо следить. Это кажется мелким, незначимым, особенно тем, кто привык ждать, когда миллион выйдет на улицу, тогда-то, типа, режим и рухнет, да? Знаете такую популярную песню. Так вот, миллион на улицу не выйдет, но следить надо именно за этим.
Второе – это в широком смысле противостояние силовиков.
<...>
Скажем так, мои прогнозы как всегда сбываются (я бы так это лучше переформулировала в какую-то более выгодную для себя сторону). Опять же, это то, за чем надо наблюдать. Понимаете? Вот эти вот вещи – это важно. И на этом фронте будет происходить еще много чего. Много всего происходило вокруг Кадырова, то, что можно, опять же, в обобщенных терминах описать как противостояние там чеченских силовиков и московских силовиков, сейчас не вдаваясь в подробности, кто к какому ведомству относится.
Вот появилась Национальная гвардия, которая затрагивает и эту проблематику, поскольку она, как предполагается, должна абсорбировать в себя так называемых кадыровцев и сделать их федеральноподчиненными военнослужащими. И также это имеет отношение вот к этому сложному балансу, который верховная власть считает своим долгом, в общем, основной обязанностью поддерживать и поддерживать который становится всё труднее. Это вторая тенденция, за которой надо наблюдать.
И третья…
О.Журавлёва
― И снова с вами программа «Особое мнение», меня зовут Ольга Журавлёва, у нас в гостях политолог Екатерина Шульман, которая заинтриговала нас третьим пунктом своей концепции. Значит, мы уже узнали, что нужно следить за тенденциями городских протестов, городского недовольства.
Е.Шульман
― Да.
О.Журавлёва
― За тенденциями борьбы силовиков. И третье?
Е.Шульман
― Одноглазка, двуглазка и трехглазка. Три сестры.
Так вот третье, за чем надо следить, это планировочная и реформаторская активность со стороны самой власти. Опять же, сказала я это, по-моему, в интервью изданию «Собеседник» еще до всякого кудринского назначения, что демонстрирует мою выдающуюся мудрость как политолога.
На самом деле, действительно, вот уже год как на месте вообще полной пустоты и табуированности всяких разговоров о завтрашнем дне появилась, наоборот, такая же внезапная активность, причем самых разных идеологических фронтов самых разных сторон нашего политического спектра. Значит, не только Кудрин пишет какую-то программу, да?
О.Журавлёва
― Ну, Медведев же письмо написал!
Е.Шульман
― Вот. Медведев написал письмо о том, как хорошо было бы сделать такую структуру, где были бы министры и кто-нибудь потом координировал бы их деятельность. Приходит в голову, что такая структура называется «Правительством».
<>
Вот это вот тоже. Это тоже такая вот немножко ярмарка предложений, на которой выступает кто только не. На, я подозреваю, что наше, все-таки, общее с вами счастье пока фронтраннером в этом соревновании у нас выступает Алексей Леонидович Кудрин со своей реформаторской деятельностью, которая (я немножко знаю про эту программу), что интересно, не касается реформирования, собственно, экономики. Основные предложения, которые представляет Алексей Леонидович Кудрин, касаются административной реформы, то есть реформы системы власти. Есть там важный чрезвычайно аспект – это реформа судов.
<...>
На возможность, на сжимающийся бюджетный пирог, на появление новых игроков на этом поле. Мы тут видим, как наши с вами 3 тенденции переплетаются как в скульптуре «Лаокоон» и, в общем, дополняют друг друга или, если хотите, противоречат друг другу.
Силовой блок считает любые проявления гражданской активности плодом заговора извне, естественно, враждебными государству и тенью, заревом этой самой оранжевой революции – везде им уже эта горящая покрышка мерещится. Соответственно, ответ на это какой? Ужесточение Уголовного кодекса, больше ставок, больше бюджетных ассигнований, новые ресурсы, новые возможности: «Вот, мы-то вас и спасем от, соответственно, Яроша с покрышкой».
Любые попытки реформирования наталкиваются ровно на это – как можно трогать тех, кто есть опора режима? Значит, с другой стороны, разросшаяся силовая масса неподъемна для новых экономических условий, как-то надо ее реформировать.
Что, я думаю, будет делаться, на самом деле? Я думаю, что реформировать будут тех, которые меньше сопротивляются, а именно государственный гражданский аппарат, то есть не силовые ведомства. Вот, я думаю, что те попытки административной реформы, о которых говорит, например, Михаил Дмитриев… Вот это вот волшебное слово «блокчейн» вы слышали? Не слышали слово «блокчейн»?
О.Журавлёва
― Ой, какое хорошее. А что оно должно означать?
Е.Шульман
― Что оно должно обозначать, вам надо пригласить профильного специалиста – он вам расскажет. Мне это рассказывали много раз. Сказать, чтобы я поняла, не могу. Но я знаю, что в аппарате все просто молятся на этот блокчейн.
Это некие новые управленческие технологии, пришедшие из, насколько я понимаю, даже из интернет-торговли, и которые заключаются в том, что образуются некие закрытые блоки управленческих решений, которые применяются для готовых ситуаций и в которых исполнитель не может ничего внутри поменять. Это нечто вроде стандартов лечения для врачей. Вот, если вы знаете о том, что у нас пытается сделать Минздрав, это вот уже несколько лет идет внедрение вот этих регламентов, да? То есть в стандартной ситуации врач лечит стандартным образом.
О.Журавлёва
― И в административную систему внедрить такие же регламенты, чтобы всё работало как часы.
Е.Шульман
― Вот. Вот эти вот самые эти блокчейны, которые должны, как это называется на официальном языке, перевести аппарат от управления по поручениям к управлению по проектам.
О.Журавлёва
― О, как мило!
Е.Шульман
― Управление по поручениям – это вот ровно то, что начальник пишет на бумажке там «Рассмотреть срочно, реализовать» и дальше все бросаются выполнять эти поручения. Соответственно, это делает невозможным какое-то длительное планирование, это делает вот эту вот всю работу хаотичной и непредсказуемой.
Есть некоторая глубокая ирония в том, что замышляется реформа, которая должна охранять управленческую систему от главных управленцев.
О.Журавлёва
― Которые, например, хотят переночевать на космодроме «Восточный», чтобы там проследить, как полетит, или что-нибудь в этом роде.
Е.Шульман
― Ну, это они просто хотят, невинно хотят наблюдать за тем, что полетит, а оно не летит. Это еще не управление по поручениям. А, вот, например, майские указы знаменитые, которые дестабилизировали все наши региональные бюджеты, это, в общем, типичное управление по поручениям.
Вот издаются указы в ходе предвыборной кампании, в которых обещается всем там определенные индексации зарплат и пенсий, которые являются неподъемными для регионов. При этом ответственность перекладывается на них. До сих пор, вот, начиная с 2012 года… Эти майские указы были, соответственно, в мае 2012 года. С тех пор они, как бы, реализуются, не реализованы, при этом говорится, что мы стоим твердо на этих позициях, что мы их всё равно будем каким-то образом воплощать в жизнь, хотя, не понятно, каким.
НОВОСТИ
О.Журавлёва
― И снова с вами программа «Особое мнение», в студии политолог Екатерина Шульман. Мы пытаемся разобраться в том, как все тенденции между собой слились и что в результате должно произойти. Но честно говоря, выхода-то из всего происходящего, вот, из всего вами перечисленного не видится вообще никакого. Потому что все, с одной стороны, говорят про реформы. На примере майских указов вы объясняете, почему, собственно, они просто остро необходимы. Но совершенно очевидно, что, ну, никто из тех, кто должен это исполнять, исполнять это не будет.
Е.Шульман
― Ну, вы знаете, в слове «выход» чуется какая-то неприятная финальность. Зачем нам выход? Нам надо, чтобы процесс продолжался.
О.Журавлёва
― Вход!
Е.Шульман
― Нам надо, чтобы политическая система функционировала, продолжала перерабатывать запросы, трансформировать их в решения. В общем, так оно потихонечку и должно происходить.
Понимаете, в чем дело? Дело не в том, что эти реформы нереализуемы в принципе. В так называемой реальной жизни вообще редко бывают такие абсолютные вещи, чтобы что-то было реализуемо полностью (назовите мне такую реформу) или, вот, не реализовалось бы совсем.
Я в качестве мысленного эксперимента предлагаю вам представить, что это не Кудрина назначили в ЦСР и не ему президент написал «Согласен» на роковой бумаге, а, например, уже помянутого мною Сергея Юрьевича Глазьева.
О.Журавлёва
― Ой.
Е.Шульман
― Например, стали бы мы с вами в этом случае тут сидеть со скептическими физиономиями и говорить «Ах, эти все предложения не могут быть реализованы! Это всё пустая, значит, активность. Ну, напишут они еще одну программу, еще чего-нибудь такое заявят и ничего не будет». Нет. Мы бы с вами сейчас в полном ужасе бегали бы тут по потолку и кричали, что у нас завтра будет гиперинфляция, запрет доллара, закрытие границ, обмен валюты по Павловскому образцу (в смысле не валюты, а наших собственных российских рублей)». И всё это было бы вполне реально. Так что не следует недооценивать возможности властной машины – она умеет воплощать в жизнь если не полностью, то частично свои замыслы.
Поэтому это хорошо и служит общественному благу, что у нас главным реформатором и прорабом Перестройки назначен, все-таки, человек разумный, находящийся в контакте с реальностью и имеющий опыт некоего успешного управления нашими государственными финансами.
О.Журавлёва
― Ну, из этого можно сделать вывод, что и самый главный человек тоже находится в контакте с реальностью, если он предпочитает в этой ситуации Кудрина, а не Глазьева.
Е.Шульман
― В наших общих интересах верить в это всей душой.
О.Журавлёва
― Ну, мы стараемся. Но иногда мы просто как-то теряем надежду.
Е.Шульман
― Вот видите? Видите, как реальность оказывается лучше, чем нежели наши худшие предположения. Она не так страшна, как наши страхи. Это уже неплохо.
О.Журавлёва
― Значит, что из этого может быть воплощено в жизнь, что не может быть, покажет будущее, как говорят умные аналитики. А хотелось бы, конечно, чтобы та часть, которая касается судебной реформы, хоть каким-то боком бы проникла в эту самую реальность, потому что, конечно, суды – это гвоздь, на котором всё держится.
Тут какое может быть основание для оптимизма? Если у нас происходит то, что на официальном патриотическом наречии называется «национализацией элит», если властвующих граждан призывают возвращать свои деньги из разных негостеприимных оффшоров, из разных там других мест, где к ним относятся плохо, предвзято, в судах их засуживают и вообще неправильно себя ведут, если вообще предлагается поменьше ездить за границу, жить в России и тут даже, может быть, содержать своих детей, то эти самые люди, оказавшиеся в непривычной ситуации внутри своей родины, будут нуждаться в каком-то механизме для защиты своей собственности, своих активов, своих прав и свобод.
О.Журавлёва
― То есть в судах.
Е.Шульман
― То есть в судах. Может быть… Опять же, это я сейчас пытаюсь рисовать розовую оптимистическую картину, максимально на какую я способна.
Может быть, вот эти вот вынужденные обстоятельства как-то подведут их к той истине, до которой дошло уже человечество приблизительно несколько сотен лет назад о том, что независимая судебная система – это хорошая вещь, это не для того, чтобы подражать Америки, это не потому, что от нас этого требует ЕСПЧ, а это для того, чтобы наша жизнь была безопаснее и предсказуемее, для того, чтобы у вас не отобрали вашу квартиру, машину, дачу, ваши несчастные эти самые 2 миллиарда, заныканные неизвестно где. Для того, чтобы у всего этого была некая правовая защита.
Вот, может быть, какие-то такого рода мысли придут в голову людям, которые теперь вынуждены, опять же, находиться внутри Российской Федерации и как-то тут проживать.
С другой стороны, зная, как это у Синявского, чуя свою статью, зная происхождение всех этих своих прекрасных активов и собственности, может быть, не до такой степени они рассчитывают на судебную систему, рассчитывают больше на круговую поруку, личные обещания.
О.Журавлёва
― И лояльность.
Е.Шульман
― И лояльность, другие такого рода договоренности. Это, так сказать, на другой чаше весов.
Тем не менее, если о судебной реформе вообще хотя бы заговорят, это уже будет, дорогие товарищи радиослушатели, большое дело. Значит, как ни странно, те люди, которые одержимы реформистскими мечтами, и те люди, которые разворовывают государственный бюджет, исходят в данный момент немножко из общего ощущения, ощущения, что надо делать, пока можно – завтра будет неизвестно что.
Вот, все, опять же, реформаторские…
О.Журавлёва
― То есть и воровать, и реформировать?
Е.Шульман
― Вот! Все реформаторские планы, о которых мне приходилось слышать, они обычно начинаются с предисловия «Вот, пока есть управляемость, надо ею воспользоваться». Потому что дальше-то может, как пойдет система-то наша вразнос, там уже будет не до реформ.
Ну и, соответственно, те люди, которые уставляют город Москву ушами и вот этими яйцами, заимствованными с рынка ритуальных услуг, они тоже думают, что нечего стыдиться-то – надо сейчас быстрее там понаставить больше ушей, а все остальные деревья спилить, потому что завтра непонятно чего будет.
Вот это вот ощущение надвигающейся турбулентности или, может быть, уже надвинувшейся – я сейчас не могу сказать, насколько оно соответствует действительности. Потому что наша властная система закрытая, как я много раз в этом эфире говорю, она с реальностью сообщается по специфическим каналам. Поэтому ей свойственна иногда неадекватная самонадеянность, вот эта вот оптимистическая картина мира, в которой мы всех победили или прям завтра победим и произойдет отскок, нефть подорожает и Россия станет финансовым центром. И в то же самое время в той же самой голове такая же неадекватная паника «Сейчас будет бунт, придут мужики с топорами, значит, только Нацгвардия нас спасет (да и она не спасет). Давайте, значит, срочно тренироваться на полигоне, как мы разгоняем… Чего там? Значит, митинги вот этих вот людей, возмущающихся повышением платы за газ, да?»
О.Журавлёва
― Ну, не важно.
Е.Шульман
― Ну как не важно?
О.Журавлёва
― Чем бы то ни было возмущающимися.
Е.Шульман
― То есть вот это вот считается у нас какой-то безумной угрозой. Это, видимо, по образцу, не знаю, этого цыганского бунта в Плеханово, что ли, в моей родной Тульской области который произошел, да? Там кто-то тоже хотел врезаться в газ незаконным образом. Вот, против этого…
О.Журавлёва
― Да врезался 47 лет назад.
Е.Шульман
― Вот, против этого нужна у нас вот эта вот могучая Росгвардия силами 400 тысяч бойцов, да? Или там вот Ярош придет, опять же, порядок наведет, переворот у нас совершит.
О.Журавлёва
― Будет мутить.
Е.Шульман
― Да. То есть, понимаете, панические настроения могут быть такими же точно неадекватными, как и вот эти вот шапкозакидательские.
О.Журавлёва
― А, вот, панические или шапкозакидательские, или реформаторские настроения – что мешает вообще обратиться к реформе, вот, какой-то конкретной? Вот, как вы говорите, судебная система – это ж всем надо. Ну, просто всем. Что до сих пор связывает? Коррупция, я не знаю? Как раз боязнь потери управляемости? Что? Почему нельзя, наконец, как-то вот решить эту, в общем, такую, понятную задачу?
Е.Шульман
― Вы знаете, судебная система может быть хорошим полем для, действительно, приложения реформаторских сил, потому что, насколько я понимаю от специалистов, которые прицельно занимаются именно судебной системой, там, в общем, может быть, не так много надо и подкрутить. Опять же, это не совсем моя сфера (моя сфера – это парламент, я знаю, чего там подкрутить), но сейчас меня спрашивают не об этом.
Но о тех, кто знает, я слышала и читала, что изменение принципов формирования, например, судебного корпуса и некоторые не революционные изменения в законодательстве способны разорвать вот эту роковую связь между обвинением и судом, которая выстраивает фактически в общую вертикаль и дает нам вот этот чудовищный процент обвинительных приговоров, и делает нам судью просто резиновой печатью, как это, опять же, часто говорится о парламенте, который проштамповывает то, что принесло обвинение.
Вот, разрыв вот этой вот связи… А это, в общем, делается в достаточной степени нормативными средствами… Опять же, не надо люстраций никаких. Я всегда против люстраций, а в этой области их особенно не надо. Потому что, как показывают, опять же, исследования, интервью с судьями и попытки понять, какими ценностями они руководствуются, это люди, которые руководствуются ценностями инструкции и своими, так скажем, внутрицеховыми правилами. То есть это не кровавые палачи, вот эти судьи-вешатели, которые в английской истории известны, да? Это не какие-то там страшные садисты. Это не люди, которые считают всех кругом врагами. Это вообще не поклонники там ГУЛАГа. Это чиновники, для которых первым благом является соблюдение инструкций, хорошая отчетность и отсутствие претензий к ним, то есть апелляций на их приговор.
Соответственно, они соблюдают эту инструкцию. Ради этого они закатывают людей в асфальт, ради этого они выносят неправедные приговоры, ради этого они осуждают невиновных, ради соблюдения инструкций. Когда у них будет другая инструкция, они будут ее соблюдать точно также.
Значит, когда принцип вознаграждений и, соответственно, наказаний в этой системе изменится, эти люди будут действовать в соответствии с этими новыми условиями. Они – конформисты, по природе своей конформисты. Мы не имеем с вами, к сожалению, судебного корпуса, одушевленного идеей права, закона, там, милосердия или чего-нибудь там еще, но мы имеем некую, вот, армию конформистов, которые, еще раз, будучи включены в другой механизм, вот эта белочка в другом колесике будет крутить его совершенно в другую сторону. Поэтому тут можно было бы отреформировать.
О.Журавлёва
― Если уж… У нас осталось совсем мало времени. Если уж вы сказали, что знаете, что подкрутить в парламенте, как вам кажется, ближайшие выборы и, вот, обстановка вокруг них (парламентские я имею в виду) показывают тенденцию, что кто-то еще хочет что-то подкрутить в парламенте? Что хотят получить, все-таки, какой-то другой механизм, другую машину, не такой принтер?
Е.Шульман
― Ну, парламент будет другим, потому что он будет сформирован по другому закону. Вообще, хочу сказать…
О.Журавлёва
― Но, ведь, закон-то сначала нужно было принять такой.
Е.Шульман
― Да. Хочу сказать на будущее. Эти выборы будут не столько про списочников, сколько про одномандатников, имейте в виду наперед. Вы будете слышать больше всего про проценты партий. На самом деле, это наименее важное из того, что будет происходить в этой выборной кампании. Следите за одномандатниками, 225 одномандатных округов.
Первые выборы по округам с 2003 года. 13 лет этого не происходило, все уже забыли, как это делается. Среди прочего это обозначает, что административная машина, фальсификационная машина, которая выстроена под партийные списки и работала 2 выборных цикла подряд, не выстроена под одномандатников. Она была тогда, ею руководили совершенно другие люди, которые сейчас ушли и занимаются не тем. Сейчас пришли новые люди, во многом уже не помнят и не знают (хотя, многие из них лично проходили через эти выборы тогда, когда они были), но тем не менее. Значит, смотрите на вот эту вот именно сторону, смотрите, как там будут происходить выборы, какие будут кандидаты, кого смогут провести. И, конечно, еще интересней, как они поведут себя, уже будучи в парламенте, потому что одномандатники будут обладать иной легитимностью, научно выражаясь, чем списочники.
Они с большим основанием могут говорить, что за нами стоят…
О.Журавлёва
― «Мои избиратели».
Е.Шульман
― Реальные избиратели. Их связь с избирателями будет более прямой. И на менее, так сказать, воздушном уровне они будут дороже стоить, с ними будет дороже и сложнее торговаться.
О.Журавлёва
― Значит ли это, что, все-таки, кто-то, проводя все последовательно эти изменения, все-таки, хотел, чтобы парламент был другим?
Е.Шульман
― Вы знаете, эти изменения являются, так сказать, цепью… Причина их – это цепь неких административных случайностей. Хотя, с другой стороны, не таких и случайностей.
Смотрите, первое обещание вернуть одномандатников было дано президентом Медведевым в послании федеральному собранию последнем, которое он проводил. Это была реакция на протесты на Болотной.
О.Журавлёва
― Ага.
Е.Шульман
― После этого президент сменился. Была большая попытка откатить это всё назад. Президентский законопроект, внесенный в Думу, о выборах был отозван и внесен новый. Но совсем брать назад царское слово у нас не принято, это невозможно. Раз уж было сказано, значит, надо было каким-то образом это выполнять. Этот закон очень сильно подкручивали, много фильтров туда вставляли, всяких болтов и гаек ввинчивали туда, но совсем отменить это дело нельзя. А раз идея есть, все-таки, прямые выборы по мажоритарным округам по мажоритарной системе – это чуть ближе к избирателю, чем списки.
О.Журавлёва
― «Чуть ближе к избирателю» — это наш лозунг на ближайшие месяцы. У нас в гостях была политолог Екатерина Шульман со своим особым мнением. Всем спасибо, всего доброго. Echo.msk
20.04.2016 00:01:00 NG.RU
Программа Кудрина несовместима с политикой Путина
Экс-министр финансов выступает как настоящий революционерФото Reuters
На прошлой неделе Владимир Путин объявил Алексея Кудрина разработчиком экономической стратегии для России. «Будет заниматься вопросами, связанными со стратегией развития на ближайшее время, после 2018 года и на более отдаленную перспективу», – заявил президент в прошлый четверг на «Прямой линии» с населением.
Но у Алексея Кудрина уже есть своя проработанная стратегия, которую он подробно описал в статье «Новая модель роста для российской экономики» еще полтора года назад. Предложенные в этой статье меры полностью противоречат нынешнему курсу правительства Дмитрия Медведева. Но еще важнее то, что программа Кудрина абсолютно не совместима с принципами управления государством, которых придерживается президент Путин.
Ключевая идея в стратегии Кудрина – насаждение рыночных стимулов и устранение всего, что их искажает. Экс-министр предлагает активизировать процесс «созидательного разрушения». Под этим разрушением Кудрин понимает устранение доминирующих государственных и полугосударственных компаний, усиление конкуренции, отказ от поддержки «своих» компаний, защиту собственности и более совершенную судебную систему.
Доминирование госкомпаний, ограничение конкуренции, бюджетная поддержка для «своих», отъем собственности, использование суда как инструмента – основы нынешней государственной политики. Она начала формироваться еще на первом сроке президентства Владимира Путина и полностью оформилась в последние годы.
Экономическая же стратегия Кудрина фактически предполагает демонтаж выстроенного в России «госкапитализма для своих». И начинать этот демонтаж Кудрин предлагает с переформатирования системы исполнительной власти и изменений принципов кадровой политики. «На начальном этапе ведущую роль должна принять на себя власть, от которой потребуется создать новую систему стимулов в рамках системы госуправления, начать формирование по-настоящему рыночной среды для бизнеса, а также показать на своем примере, как можно подходить к сокращению издержек и повышению операционной эффективности», – пишет Кудрин.
Будет изменена и практика назначения региональных администраций, поскольку «анализ факторов, определявших вероятность переназначения губернаторов российских регионов, не выявил их значимой зависимости от экономических результатов региона».
Стратегия Кудрина предполагает кардинальные изменения практически во всех сферах жизни – от образования и медицины до госмонополий, силовых структур и налогов. «Значимый эффект может быть получен только в случае энергичной реализации широкой программы согласованных и взаимодополняющих реформ, а не отдельно взятых мер. В частности, невозможно добиться положительного эффекта от реформ без достаточной защиты собственности. Худшее, что можно сделать, – это свернуть всю поддержку производства, сохранив при этом давление на бизнес и избыточное госрегулирование», – утверждает Кудрин. И отмечает бесперспективность нынешних усилий правительства Дмитрий Медведева: «...меры, которые обсуждаются или реализуются сегодня, не соответствуют масштабам проблем, стоящих перед российской экономикой».
Но сможет ли Кудрин выполнить свою революционную программу – это большой вопрос. За долгие годы пребывания во власти Алексей Леонидович не показал признаков непослушания. Вся его жесткость проявлялась лишь в планах урезания соцрасходов и сокращении дорожного строительства. Одно дело – писать правильные программы и совсем другое – воплощать их в жизнь. Судя по знакам из Кремля, «реформ Кудрина» или перетасовки правительства в ближайшие месяцы не планируется. Накануне отчета правительства в Госдуме президент Путин принял премьера Медведева, показав тем самым, что никакие «рыночные стимулы» или «созидательные разрушения» ему не нужны.
Юрий Клюйков 20:07 21.04.2016
Прочь ненужные сомнения, президенту лучше знать, кого ставить премьером и куда рулить страной, он компетентен во многих сферах, он самим богом помазан спасти Россию, и сам Патриарх поддерживает президента, значит, выдюжит Россия, воспрянет из духовной разрухи и материального пепла, и снова как раньше под флагом Православия... торжественно вернется туда, откуда явилась.
Komentarų nėra:
Rašyti komentarą