05.12.2016 | Григорий Фрейдин | New Times №40 (428) от 05.12.16
Целый ряд аналитиков по обеим сторонам океана предрекают «сумерки в Америке» после избрания в президенты человека, который раньше не занимал выборных должностей, не имеет опыта руководства в некоммерческом секторе и страдает серьезной формой популизма. Однако не стоит сбрасывать со счетов и иммунную систему американской демократии, институты которой отстраивались на протяжении двух веков
Григорий Фрейдин, почетный профессор факультета славистики, Стенфордский университет, США
«Сумерки в Америке» — так назвал свою заметку, посвященную избранию Трампа президентом Соединенных Штатов, известный поэт и литературный критик Алексей Цветков, уже давно живущий в США.
Неужели это — закат? Нет, не тянет. Уж слишком это пораженческий сценарий для молодой и оптимистичной Америки. Как пойдет дело дальше, мы не знаем, но ретироваться в отчаянии резона все-таки нет, тем более закутавшись в дырявое одеяло столетнего немецкого мифа о Закате Запада (Der Untergang des Abendlandes).
Естественно, особенно среди американцев европейских корней, напрашиваются аналогии с Россией, Италией, Германией 1920-х и 1930-х годов**. Несмотря на их заманчивость, аналогии эти все же бьют мимо цели. Феномен Трампа из другой оперы или, лучше сказать, из другого романа. Я имею в виду неподражаемый «Заговор против Америки» Филипа Рота*** (Лимбус Пресс, 2008), где разыгрывается схожий сюжет на фоне Америки конца 1930-х: на выборах 1940 года побеждает не Франклин Делано Рузвельт, как и было на самом деле, а любимец толпы, летчик Чарльз Линдберг, известный своими нацистскими симпатиями. При нем Америка поворачивает вправо, начинаются погромы, политические убийства и т.д., но пронацистским правым все же не удается захватить власть — им противостоят конституционные институты и большие города, особенно Нью-Йорк. Не буду выдавать конца романа, но у Рота все вскоре встает на свои места.
В отличие от Ленина-Сталина, Муссолини и Гитлера у Трампа нет дисциплинированной массовой «партии нового типа», нет общенационального движения, несмотря на все его многочисленные митинги с разогревом толпы и все «зиг хайли» американских нео-
нацистов****. Такая массовая «партия нового типа» маловероятна в очень уж разношерстной Америке. Да и американские институты — политические, юридические и добровольные общественные объединения (партии, церкви, НКО) — проверенная временем сложная и мощная машина, которая работает по принципу взаимного дублирования и большой избыточности. Ничего подобного ей не было ни в царской России, ни в Веймарской республике, ни в королевской Италии. Американские институты — это даже не старомодный будильник с множеством шестеренок, это вечно подвижное нагромождение разных агрегатов, каждый из которых приводит в движение свой двигатель и питается своим собственным током, будь то федеральные, штатные, местные налоги или неиссякаемый поток частных благотворительных пожертвований.
Как в знаменитых стихах Бодлера «Соответствия», общественный мир Америки — это «храм», заключающий в себе целый «лес» институтов власти всех уровней и всех ее «ветвей»: от федеральной власти с ее «перечисленными полномочиями», до штатов, городов и общин. Везде — свое регулярно избираемое начальство, чья функция — исполнять законы; свои законодатели, суды. Каждая из этих ветвей ревниво следит за своими прерогативами и огрызается на всякое посягательство, от кого бы оно ни исходило. Тем же занимаются политические партии, церкви, разные добровольные общественные ассоциации, НКО и, главное, поставленная во главу конституции как основа американской государственности Первая Поправка (вернее, «уточнение») — беспрекословный запрет на ограничение свободы слова, прессы, религии, собраний и т.д.
Освященная временем, эта гигантская конституционная машина вот уже более двухсот лет прядет саму паутину американской общественной и политической жизни, и она способна если не парализовать, то сильно притормозить любое нововведение. Тем более плохо она поддается посягательствам сторонников авторитаризма (фашизма или коммунизма) — даже при куда более сложных экономических и международных обстоятельствах, нежели теперь. В ней увязли и сошли на нет Маккарти и маккартизм в самый разгар Холодной войны, в ней запутался хитрейший, но превысивший свои полномочия Никсон, она заставила Буша-младшего отказаться от плана подчинить политическому диктату федеральную прокуратуру, она парализовала — увы, лишь отчасти — традиционную расовую сегрегацию и многие проявления расизма и шовинизма. В конце концов, благодаря ей пали коммунизм и колосс СССР, оказавшийся неспособным в период мирного сосуществования противостоять системе институтов, обеспечивших создание невиданного в истории благополучия, личной свободы, а с ними и процветания искусств, убийственной поп-культуры — от джаза до хип-хопа и Голливуда.
Серьезные нововведения случаются лишь при редком стечении обстоятельств, как, например, при президенте Линдоне Джонсоне, когда ему удалось, вслед за убийством молодого Джона Кеннеди и охватившим страну горем, пробить через Конгресс ряд радикальных реформ по защите гражданских прав; или ближе к нашему времени, когда Америка избрала в президенты первого чернокожего политика, которому удалось, поставив на кон весь свой политический капитал, осуществить давнюю мечту американских президентов — поголовное медицинское страхование. Но это — исключения. Как правило, по контрасту со своим размером и сложностью эта машина позволяет продвигаться вперед лишь малыми шажками.
Сумеет ли эта машина опутать и парализовать Трампа? Полагаю, что да, если американцы не поленятся, а СМИ и общественные организации не дадут им заснуть. Хотя, конечно, зарекаться нельзя… Но, повторяю, ни в Веймарской республике, ни в королевской Италии, ни тем более в царской России — ни таких институтов, ни тем более такого их переплетения не было.
Но вот, казалось бы, опыт современной России дает основания для более подходящей аналогии, а взаимные симпатии Трампа и Путина — аргумент в ее пользу. Однако, в отличие от современной России, где Конституция оказалась, увы, слишком податливой (например, закон 2013 года «Об оскорблении религиозных чувств верующих», который напрямую противоречит ст. 28 Конституции РФ), где институты партий мало развиты, политическая конкуренция практически отсутствует, пресса, особенно ТВ, пиарит власть и рынками верховодит Кремль, — в отличие от России Америка имеет живую, мощную конституцию, которая выросла из необходимости религиозной толерантности, по-настоящему независимую судебную систему, устоявшиеся партии, незыблемое право собственности и, главное, непобедимые механизмы разделения властей, которые не терпят скопления силы в каком-либо одном центре, даже в Вашингтоне. Что и доказали выборы самого необычного и непопулярного кандидата, который, однако, искусно сыграл на желании избирателей перетрясти весь вашингтонский истеблишмент.
Ближайшие месяцы покажут, с каким скрипом тронется телега власти президента Трампа, и удастся ли ему, не завязнув, свернуть с пути, проторенного его предшественниками. Так что, не стоит проигравшим на выборах уж слишком отчаиваться, как, впрочем, и победителям зарываться и обольщаться победой. Для сумерек Америки — Обамы ли, Трампа ли — время не созрело.
Да, налицо кризис демократии и гуманизма, кризис их ценностей. Последний раз кризис такого масштаба охватил Европу после Первой мировой войны и был реакцией на нее, на миллионы смертей — бессмысленных, как это стало ясно победителям и побежденным. Сегодня на Западе нет за спиной такой катастрофы (даже распад СССР несоизмерим с катастрофой Первой мировой войны). Нынешние Трамп и brexit — это реакция на ускорение социального прогресса, а не, как когда-то, на крах его в окопах Великой войны; это реакция на ускорение социальных процессов, вызванных глобализацией. А глобализация, как всякий широкомасштабный, нарушающий статус-кво процесс (индустриализация, научно-техническая революция, электрификация, новые коммуникации и т.п.), неизменно создает как победителей, так и проигравших (найти способы компенсировать ущерб последних — естественная задача для политики). Но это также и реакция на распространение гуманизма и просвещения на народы, которые до недавнего времени жили как бы на обочине Истории. У них тоже есть свои победители и проигравшие, но ставки в более традиционных обществах намного выше, чем в развитом мире, а, соответственно, и реакция на модернизацию куда более болезненна. Иными словами, источники кризиса демократии сегодня — будь-то экономика и коммуникации, массовая миграция с «юга» на «север» или вызвавший ее глубокий кризис на Ближнем Востоке — в корне отличаются от тех, что сто лет назад заложили под мир бомбу замедленного действия, хотя прецеденты и аналогии не могут не настораживать.
Конец Холодной войны, падение коммунизма, приход демократии в СССР и Восточную Европу успокоили Запад, особенно США, собравшие после краха Советского Союза значительные дивиденды, материальные и моральные. Показалось даже, что нового в истории больше не будет: мол, победила глобализация в ее западной либеральной ипостаси. А оказалось — наоборот: история вовсе и не кончалась, да и с объявлением смерти модернизма, то бишь необратимости модернизации, сильно поспешили.
Все смешалось в доме Облонских, и конфликт старого и нового, составляющий сущность этой знаменитой фразы, охватил весь мир, а не только, как в романе Толстого, старорежимную Россию, где высокие технологии и самые передовые идеи (железные дороги и коммунизм в «Анне Карениной») уживались с верой в кикимору, дурной глаз и полоумных провидцев.
Сто лет назад Александр Блок, как и многие его современники, поспешил с «крушением гуманизма». Ему казалось, что качнувшийся маятник остановил часы. К нашему времени больше подходит его строчка: «Покой нам только снится». Борьба идей, борьба за просвещение и гуманизм, как и история, продолжаются.
Целый ряд аналитиков по обеим сторонам океана предрекают «сумерки в Америке» после избрания в президенты человека, который раньше не занимал выборных должностей, не имеет опыта руководства в некоммерческом секторе и страдает серьезной формой популизма. Однако не стоит сбрасывать со счетов и иммунную систему американской демократии, институты которой отстраивались на протяжении двух веков
Григорий Фрейдин, почетный профессор факультета славистики, Стенфордский университет, США
«Сумерки в Америке» — так назвал свою заметку, посвященную избранию Трампа президентом Соединенных Штатов, известный поэт и литературный критик Алексей Цветков, уже давно живущий в США.
Неужели это — закат? Нет, не тянет. Уж слишком это пораженческий сценарий для молодой и оптимистичной Америки. Как пойдет дело дальше, мы не знаем, но ретироваться в отчаянии резона все-таки нет, тем более закутавшись в дырявое одеяло столетнего немецкого мифа о Закате Запада (Der Untergang des Abendlandes).
Опасные аналогии
Естественно, особенно среди американцев европейских корней, напрашиваются аналогии с Россией, Италией, Германией 1920-х и 1930-х годов**. Несмотря на их заманчивость, аналогии эти все же бьют мимо цели. Феномен Трампа из другой оперы или, лучше сказать, из другого романа. Я имею в виду неподражаемый «Заговор против Америки» Филипа Рота*** (Лимбус Пресс, 2008), где разыгрывается схожий сюжет на фоне Америки конца 1930-х: на выборах 1940 года побеждает не Франклин Делано Рузвельт, как и было на самом деле, а любимец толпы, летчик Чарльз Линдберг, известный своими нацистскими симпатиями. При нем Америка поворачивает вправо, начинаются погромы, политические убийства и т.д., но пронацистским правым все же не удается захватить власть — им противостоят конституционные институты и большие города, особенно Нью-Йорк. Не буду выдавать конца романа, но у Рота все вскоре встает на свои места.
Нет такой партии
В отличие от Ленина-Сталина, Муссолини и Гитлера у Трампа нет дисциплинированной массовой «партии нового типа», нет общенационального движения, несмотря на все его многочисленные митинги с разогревом толпы и все «зиг хайли» американских нео-
нацистов****. Такая массовая «партия нового типа» маловероятна в очень уж разношерстной Америке. Да и американские институты — политические, юридические и добровольные общественные объединения (партии, церкви, НКО) — проверенная временем сложная и мощная машина, которая работает по принципу взаимного дублирования и большой избыточности. Ничего подобного ей не было ни в царской России, ни в Веймарской республике, ни в королевской Италии. Американские институты — это даже не старомодный будильник с множеством шестеренок, это вечно подвижное нагромождение разных агрегатов, каждый из которых приводит в движение свой двигатель и питается своим собственным током, будь то федеральные, штатные, местные налоги или неиссякаемый поток частных благотворительных пожертвований.
В отличие от Ленина-Сталина, Муссолини и Гитлера у Трампа нет дисциплинированной массовой «партии нового типа», несмотря на все «зиг хайли» американских неонацистов
Храм и лес институтов
Освященная временем, эта гигантская конституционная машина вот уже более двухсот лет прядет саму паутину американской общественной и политической жизни, и она способна если не парализовать, то сильно притормозить любое нововведение. Тем более плохо она поддается посягательствам сторонников авторитаризма (фашизма или коммунизма) — даже при куда более сложных экономических и международных обстоятельствах, нежели теперь. В ней увязли и сошли на нет Маккарти и маккартизм в самый разгар Холодной войны, в ней запутался хитрейший, но превысивший свои полномочия Никсон, она заставила Буша-младшего отказаться от плана подчинить политическому диктату федеральную прокуратуру, она парализовала — увы, лишь отчасти — традиционную расовую сегрегацию и многие проявления расизма и шовинизма. В конце концов, благодаря ей пали коммунизм и колосс СССР, оказавшийся неспособным в период мирного сосуществования противостоять системе институтов, обеспечивших создание невиданного в истории благополучия, личной свободы, а с ними и процветания искусств, убийственной поп-культуры — от джаза до хип-хопа и Голливуда.
«Мы отказываемся принять фашистскую Америку» — гласит один из плакатов в руках антитрамповских демонстрантов, Нью-Йорк, ноябрь 2016 года
Некоторым везет
Серьезные нововведения случаются лишь при редком стечении обстоятельств, как, например, при президенте Линдоне Джонсоне, когда ему удалось, вслед за убийством молодого Джона Кеннеди и охватившим страну горем, пробить через Конгресс ряд радикальных реформ по защите гражданских прав; или ближе к нашему времени, когда Америка избрала в президенты первого чернокожего политика, которому удалось, поставив на кон весь свой политический капитал, осуществить давнюю мечту американских президентов — поголовное медицинское страхование. Но это — исключения. Как правило, по контрасту со своим размером и сложностью эта машина позволяет продвигаться вперед лишь малыми шажками.
Сумеет ли эта машина опутать и парализовать Трампа? Полагаю, что да, если американцы не поленятся, а СМИ и общественные организации не дадут им заснуть. Хотя, конечно, зарекаться нельзя… Но, повторяю, ни в Веймарской республике, ни в королевской Италии, ни тем более в царской России — ни таких институтов, ни тем более такого их переплетения не было.
Учиться у Путина
Но вот, казалось бы, опыт современной России дает основания для более подходящей аналогии, а взаимные симпатии Трампа и Путина — аргумент в ее пользу. Однако, в отличие от современной России, где Конституция оказалась, увы, слишком податливой (например, закон 2013 года «Об оскорблении религиозных чувств верующих», который напрямую противоречит ст. 28 Конституции РФ), где институты партий мало развиты, политическая конкуренция практически отсутствует, пресса, особенно ТВ, пиарит власть и рынками верховодит Кремль, — в отличие от России Америка имеет живую, мощную конституцию, которая выросла из необходимости религиозной толерантности, по-настоящему независимую судебную систему, устоявшиеся партии, незыблемое право собственности и, главное, непобедимые механизмы разделения властей, которые не терпят скопления силы в каком-либо одном центре, даже в Вашингтоне. Что и доказали выборы самого необычного и непопулярного кандидата, который, однако, искусно сыграл на желании избирателей перетрясти весь вашингтонский истеблишмент.
Ближайшие месяцы покажут, с каким скрипом тронется телега власти президента Трампа, и удастся ли ему, не завязнув, свернуть с пути, проторенного его предшественниками. Так что, не стоит проигравшим на выборах уж слишком отчаиваться, как, впрочем, и победителям зарываться и обольщаться победой. Для сумерек Америки — Обамы ли, Трампа ли — время не созрело.
Маятник качается, а часы — идут
Да, налицо кризис демократии и гуманизма, кризис их ценностей. Последний раз кризис такого масштаба охватил Европу после Первой мировой войны и был реакцией на нее, на миллионы смертей — бессмысленных, как это стало ясно победителям и побежденным. Сегодня на Западе нет за спиной такой катастрофы (даже распад СССР несоизмерим с катастрофой Первой мировой войны). Нынешние Трамп и brexit — это реакция на ускорение социального прогресса, а не, как когда-то, на крах его в окопах Великой войны; это реакция на ускорение социальных процессов, вызванных глобализацией. А глобализация, как всякий широкомасштабный, нарушающий статус-кво процесс (индустриализация, научно-техническая революция, электрификация, новые коммуникации и т.п.), неизменно создает как победителей, так и проигравших (найти способы компенсировать ущерб последних — естественная задача для политики). Но это также и реакция на распространение гуманизма и просвещения на народы, которые до недавнего времени жили как бы на обочине Истории. У них тоже есть свои победители и проигравшие, но ставки в более традиционных обществах намного выше, чем в развитом мире, а, соответственно, и реакция на модернизацию куда более болезненна. Иными словами, источники кризиса демократии сегодня — будь-то экономика и коммуникации, массовая миграция с «юга» на «север» или вызвавший ее глубокий кризис на Ближнем Востоке — в корне отличаются от тех, что сто лет назад заложили под мир бомбу замедленного действия, хотя прецеденты и аналогии не могут не настораживать.
Глобализация, как всякий широкомасштабный, нарушающий статус-кво процесс, неизменно создает как победителей, так и проигравших. Найти способы компенсировать ущерб последних — естественная задача для политики
Конец Холодной войны, падение коммунизма, приход демократии в СССР и Восточную Европу успокоили Запад, особенно США, собравшие после краха Советского Союза значительные дивиденды, материальные и моральные. Показалось даже, что нового в истории больше не будет: мол, победила глобализация в ее западной либеральной ипостаси. А оказалось — наоборот: история вовсе и не кончалась, да и с объявлением смерти модернизма, то бишь необратимости модернизации, сильно поспешили.
Все смешалось в доме Облонских, и конфликт старого и нового, составляющий сущность этой знаменитой фразы, охватил весь мир, а не только, как в романе Толстого, старорежимную Россию, где высокие технологии и самые передовые идеи (железные дороги и коммунизм в «Анне Карениной») уживались с верой в кикимору, дурной глаз и полоумных провидцев.
Сто лет назад Александр Блок, как и многие его современники, поспешил с «крушением гуманизма». Ему казалось, что качнувшийся маятник остановил часы. К нашему времени больше подходит его строчка: «Покой нам только снится». Борьба идей, борьба за просвещение и гуманизм, как и история, продолжаются.
Komentarų nėra:
Rašyti komentarą