Украина делает все возможное для освобождения Крыма и победы над российским агрессором – Президент на встрече с представителями Меджлиса крымскотатарского народа
18 мая 2023 года - 15:51 president
В День памяти жертв геноцида крымскотатарского народа Президент Украины Владимир Зеленский встретился с представителями Меджлиса крымскотатарского народа.
Во встрече, которая состоялась на территории офиса Крымской платформы, приняли участие Председатель Меджлиса крымскотатарского народа Рефат Чубаров, лидер крымскотатарского народа Мустафа Джемилев, постоянный представитель Президента Украины в Автономной Республике Крым Тамила Ташева.
Глава государства подчеркнул, что сегодня Украина чествует память жертв депортации крымскотатарского народа, против которого 79 лет назад было совершено преступление геноцида.
«Сотни тысяч людей были изгнаны на чужбину. Весь народ лишили родного дома и пытались стереть все в Крыму, что говорило именно о нем», – сказал Президент.
Владимир Зеленский отметил, что почти половину представителей крымскотатарского народа советская власть убила, а выживших пыталась убедить, что они навсегда останутся на чужбине, ведь запрет возвращаться в родной Крым длился десятилетиями.
Глава государства подчеркнул, что сегодня Украина почувствовала возвращение этого зла, которое сменило символику, но не свою суть.
«Но в этот раз мы его уничтожим. Мы должны это сделать. Что бы ни делала Россия, ее агрессию ждет поражение. Ей не удастся украсть ни Крым, ни любую другую часть нашего государства. Это – наш с вами дом», – отметил Владимир Зеленский.
По его словам, 18 мая – не только день траура, но и день консолидации крымскотатарского народа ради восстановления своих прав и возвращения в родной дом.
«Мы делаем все, чтобы добавить к нашей общей истории день нашей общей победы, который откроет надежный путь домой для всех наших людей и будет опорой свободы на всей нашей земле», – сказал Президент Украины.
Владимир Зеленский подчеркнул, что Украина сражается ради победы, в частности для того, чтобы как можно достойнее почтить память всех, кого убило зло геноцида, всех, против кого осуществляли депортации, чьи дети погибли или не родились.
Присутствующие почтили минутой молчания память жертв депортации и тех, кто отдал свою жизнь, защищая Украину от российской агрессии.
Глава государства акцентировал, что крымскотатарский народ заслуживает полноценного мемориала, который будет напоминать о преступлении, совершенном против него, а также о жертвах депортации и о силе этого народа.
«Уважаемые присутствующие, господин Мустафа-ага, я предлагаю, чтобы мы вместе поработали над таким предложением, над такой идеей и вместе выбрали лучший вариант. Чтобы появилось такое место. Я думаю, за 80 лет народ этого заслужил. Уверен, что это важно для всей нашей Украины, для каждого и каждой», – сказал Владимир Зеленский.
Президент также отметил, что Украина продолжает работу ради освобождения Крыма от оккупантов и его полноценного возвращения в государственную систему нашей страны.
«Когда мы создавали Крымскую платформу – это средоточие нашей общей силы, – мы хотели, чтобы тема Крыма была в топе глобальной повестки дня. Сейчас все большее число лидеров и государств осознают, что без возвращения Крыма не будет возвращения спокойствия международным отношениям и полной силы – международному праву», – подчеркнул Глава государства.
По словам Президента, с целью подготовки к реинтеграции полуострова он подписал указ о Консультативном совете по вопросам деоккупации и реинтеграции Крыма и города Севастополя.
«Мы помним и о Наримане Джеляле, и о Сервере Мустафаеве, и о Ление Умеровой, и обо всех, кого оккупанты лишили свободы. И делаем все, чтобы их освободить. Я уверен, что придет время, когда мы все вместе сможем 18 мая встретиться в уверенности, что в нашем Крыму, в его цветущих садах и в гостеприимных домах есть свободная жизнь, есть теплые воспоминания бабушек и дедушек, есть улыбки детей и нет одного – ни одного следа оккупации», – подчеркнул Президент.
Рефат Чубаров со своей стороны отметил, что то, что сделала советская власть с крымскотатарским народом 79 лет назад, свидетельствует, что безнаказанное зло всегда возвращается с еще более ужасными преступлениями. Поэтому, по его словам, так важна работа нашего государства по созданию специального трибунала по преступлению агрессии России против Украины.
«Завершение российско-украинской войны – это не только восстановление территориальной целостности нашего государства, но и заложение такого механизма, чтобы не было повторения того, что мы сейчас переживаем», – сказал Рефат Чубаров.
Глава Меджлиса крымскотатарского народа также отметил подписанный Главой государства указ о Консультативном совете по вопросам деоккупации и реинтеграции временно оккупированной территории Автономной Республики Крым и города Севастополя.
«То, что вы сегодня объявили об этом указе – чрезвычайно важно. В отношении реинтеграции Крыма будет очень много вопросов, связанных с нашими людьми. Граждане Украины девять лет находились в оккупации, и очень много разных процессов и разных подходов. Мы должны все сконцентрировать в рамках этого совета по деоккупации и работать со всем этим», – отметил он.
Что касается будущего статуса Автономной Республики Крым, то, по мнению Рефата Чубарова, этот вопрос следует обсуждать спокойно и взвешенно уже после освобождения полуострова от оккупантов, опираясь на Конституцию Украины, национальные интересы и международное право.
Глава Меджлиса крымскотатарского народа также отметил важность продолжения работы над освобождением политзаключенных в оккупированном Россией Крыму, которых насчитывается около 200 человек.
В свою очередь лидер крымскотатарского народа Мустафа Джемилев подчеркнул, что большое уважение среди крымскотатарского народа вызвало заверение Президента Украины на ифтаре в апреле этого года в том, что никакого мирного соглашения с агрессором не может быть до полного освобождения всех оккупированных территорий.
Мустафа Джемилев отметил важность принятия в 2021 году инициированного Президентом Владимиром Зеленским Закона «О коренных народах Украины». По его словам, на базе этого закона можно принимать решение о возобновлении исторической топонимики Крыма, тотально русифицированной после депортации и геноцида крымскотатарского народа 79 лет назад.
Командир батальона «Крым» ГУР МО Украины Иса Акаев заверил Главу государства, что сегодня крымские татары с оружием в руках защищают свою свободу, честь и родину.
«Обращаюсь к своим братьям и сестрам: если есть возможность оказывать сопротивление – делайте это. Если есть возможность присоединиться к нам – присоединяйтесь. У нас сегодня есть большая возможность вернуться домой как победители, с оружием в руках, как наши далекие предки. Победа будет за нами!» – сказал он.
Крым 1944. Преступление без наказания – фундамент нового преступления
18.05.2022 14:34 ukrinform
78 лет назад крымских татар поголовно назвали предателями и лишили Родины. В 2022-м у россиян та же практика – украинцы – все мы – для них «нацисты»
<...>
Забрали все. Даже море и вкус винограда. Интервью с историком о депортации крымских татар
Елена Барсукова, журналистка УП. Жизнь / 18 мая 2023
18 мая 1944 года сталинский режим совершил свое очередное преступление – депортацию крымских татар .
А после долгого пути домой тысячи крымцев уже в 2014 году были вынуждены покинуть родной полуостров.
Сейчас, как и 79 лет назад, небольшевики репрессируют киримли , а Украина борется за свою целостность.
В этот день мы вспоминаем преступление советской власти вместе с историком – и напоминаем о войне и геноциде, которые происходят прямо сейчас.
Почему советские власти 79 лет назад выселили тысячи крымских татар, как активисты боролись за возвращение домой, и чему украинцы могут поучиться для победы над врагом?
"Украинская правда. Жизнь" пообщалась с ведущим научным сотрудником отдела истории государственного террора советского периода Института истории Украины НАН, кандидатом исторических наук Олегом Бажаном. <...>
«Еле успевали снять с вагонов умерших» Как сталинское правительство депортировало крымских татар — и как они боролись за возвращение на родину
19:29, 18 мая 2019 Источник: Meduza
Крымские татары растягивают свой национальный флаг возле Бахчисарая. 6 мая 2017 года / Николай Винокуров / Alamy / Vida Press
75 лет назад, 18 мая 1944 года, началась операция НКВД — депортация крымских татар. В считанные дни было выселено, по разным оценкам, от 180 до 420 тысяч крымских татар. Людей отвозили на Урал и в Среднюю Азию (главным образом, в Узбекистан). Целый народ был обвинен в пособничестве немецким захватчикам во время войны. По официальным данным, в дороге погиб 191 человек. По данным современных исследователей — не менее 8 тысяч человек. Власти СССР признали, что обвинения против крымских татар были необоснованными еще в 1967 году. Но неофициальный запрет на возвращение в Крым продолжил действовать, и был снят только в самом конце 1980-х — начале 1990-х годов. «Медуза» публикует истории тех, кто пережил депортацию или знает о ней по рассказам родных и вернулся на полуостров.
Муртаза Алимоллаев. 88 лет, пенсионер, Бахчисарай
В войну немцы спалили наше село, поэтому мы переехали в город Бахчисарай. Старший брат был командиром партизанского отряда, мы на ниточке висели, вот-вот нас с мамой тоже заберут немцы. В мае 1944 года мама говорит: «Поедем в деревню, хоть на лето что-то посадим». Мне было 13 лет, в сгоревшем доме устроились, чтобы было где спрятаться от дождя, там спали, кое-чего готовили, ели. Посадили огород, что могли.
18 мая утром рано пришли двое вооруженных солдат и переводчица — украинка из нашего села. Дали нам 25 минут, чтобы собраться. А что нам собираться, мы же с собой ничего не взяли в деревню. В городе [Бахчисарае] квартира, в которой мы жили, закрытой осталась под замком. В селе сколько татар есть, всех собрали в одну кучу, подали машину и повезли на вокзал, в чем были. Я в домашних тапочках, по-летнему одет, мама — тоже. В товарный вагон затолкали столько людей, сколько влезло. Знаете, что такое товарный вагон? Там ни сесть, ни лежать. Закрыли дверь, закрутили проволокой.
В это время старший брат заходит в Бахчисарай, идет к тете, дает ей офицерское обмундирование, просит пришить пуговицу, а сам идет к матери. Он должен был одеться и отправиться на Шестой украинский фронт. Он пришел домой, а у нас уже соседи шмон делают, все растаскивают, кто что может. Он к тете вернулся, там ни документов, ни обмундирования, все забрали и тетю тоже забрали, в другой вагон попала она. Брат прибежал на вокзал, зашел в вагон попрощаться, и в это время дверь закрыли и мы отправились.
Ехали несколько суток без еды, солдаты нам ни черта не давали. Когда поезд останавливался, смелые шли воду искать. Все голодные. Беременные были в вагоне, дети. Мы захватили из деревни топор, маленькую дырку вырубили в вагоне и туда ходили в туалет.
Приехали в город Маргилан в Узбекистане [в Ферганской долине]. Местные жители нас встречали с булыжниками, им говорили, что людоедов везут. Но когда начали вагоны разгружать, они смотрят, там дети, женщины. Думают: «Да, тут что-то не то».
Брат устроился токарем на [шелковый] комбинат, а мы с мамой иждивенцы. Каждый месяц ходили на подпись, что не имеем права никуда выехать [за пределы места проживания], только на работу и домой. В Узбекистане мы прожили 26 лет. По Крыму очень скучали. По своим домам, огороду, по животным, которых держали.
[В конце 1960-х] у меня были сильные головные боли, попал в областную больницу, врач посоветовал уехать куда-нибудь на юг. Знакомый жил в Херсоне, я приехал, посмотрел, понравилось мне. В 1970-м году уехали.
Узбеки не хотели покупать наши дома, говорили: татары уедут и дома и так оставят. Кое-как дешево продали мы наш дом, погрузили все вещи в контейнер, решили самолетом отправляться всей семьей с машиной. Джанкойские военные самолеты ремонтировались в Фергане, я с летчиками договорился, мы собрались, попрощались, приезжаем в аэропорт, самолет стоит, офицер приходит и говорит: «Мы вас не можем везти, в Джанкое будет большая проверка, экипаж поменяли». Отказались они, в общем. Переночевали у тещи, утром выехали оттуда своим ходом. Шесть человек на «Москвиче» — я, мама, жена и три дочки.
14 дней ехали, я не по тому пути ехал, поэтому так долго. Через Самарканд, Туркменистан, через Каспий на пароме, приехал до брата в Баку, там ночь переночевали и выехали в Грузию — Кутаиси, Адлер, Сочи. Переночевали в Сочи — Краснодар, Ростов-на-Дону, Мелитополь, Херсон. В Туркмении когда ехали, по пескам не мог даже 10 метров проехать. Пришлось погрузить машину на грузовик.
В Херсоне прожили 20 лет, я построил за это время два дома. Когда начали пускать крымских татар в Крым, я продал один из них, деньги сразу в сберкассу сдал. Приехали в Крым жилплощадь искать и покупать, и тут объявили, что советской власти нету. И все наши деньги остались в банке. Мы голые, босые, без жилья и в Крыму.
В нашей квартире в Бахчисарае уже жили другие люди. Город сильно изменился, некоторые дома повалились, никто за ними не ухаживал, даже не ремонтировали ничего, будто временно жили. В 1993 году нам дали участок в Бахчисарае — голая земля. Три года я один строил дом. С соседями мы дружили, отличий не было. С Херсона приехали татары, с Узбекистана, соседи русские жили — со всеми общались.
Сейчас у меня трое дочерей, старшая уже на пенсии, шесть внуков и восемь правнуков. Про депортацию они все знают, а как же. Я им все рассказал, как было, как нас везли, как рано утром подняли с автоматами.
Национальный праздник урожая «Дервиза» в татарском поселке близ Кореиза. Крым, 21 ноября 1990 года / Геннадий Хамельянин / ТАСС
Айше Аметова. 35 лет, учитель начальных классов, село Долинное
Я родилась в Узбекистане в 1983 году в городе Чирчик. В Крым переехали в 1990 году, когда началось массовое возвращение крымских татар. Мой дедушка родился в селе Маркур Бахчисарайского района. Его родители построили там дом. Отец дедушки и старший брат ушли на войну и не вернулись, а остальную семью выслали в Узбекистан.
Пришли военные около пяти утра, сказали собираться, взять самое необходимое, на сборы дали 15 минут. Куда? Зачем? На сколько? Никто не отвечал на вопросы. Вывезли на станцию «Сирень», а оттуда вагонами в Азию. По дороге было очень тяжело, еды и воды взяли не все и немного. Дети просили есть и пить, вагоны грязные, переполненные. Женщины и дети напуганные, плачут. Пожилые и старые многие не выдерживали, умирали в дороге. Остановки делали редко и короткие. Еле успевали снять с вагонов умерших. Похоронить не успевали, только камнями обложить. Рвали траву вдоль дороги и ели. Если был какой-то водоем или лужа, пили воду оттуда. Привезли их такие места, где не было условий. В бараках не было ни газа, ни воды. Очень тяжело было обустроиться. Но местные жители помогали, кто чем мог.
В 1971 году дедушка уже со своей семьей приехал в Крым отдыхать. Заехал в свое село посмотреть на дом, познакомился с новыми хозяевами. Здесь жили две семьи, дедушка с ним подружился, рассказал, что жил тут, они долгие годы переписывались. В одной из переписок дедушка узнал о намерении продавать дом и загорелся идеей вернуться в него.
В 1991 году дедушка вместе с мамой приехали договориться о купле дома, раз в месяц они ходили пешком [из села] в Бахчисарай отмечаться. Председатель колхоза отказывался прописывать, говорил прописка возможна только для тех, кто работает в колхозе, дедушка был уже на пенсии, на него не оформляли дом, а мама не могла устроиться в колхоз без прописки. Такой замкнутый круг.
В октябре наконец прописку дали и дом оформили на маму. Она устроилась в колхоз. В ноябре я, сестренка и бабушка прилетели самолетом в Крым, где и живем сейчас. Папа продал квартиру в Узбекистане и в декабре тоже приехал к нам.
Пока длилась волокита с оформлением, мы все жили в одной комнате, в другой были вещи. Дом мы купили за 25 тысяч [рублей] — по тем временам дорого, за эти деньги можно было купить большой дом в Симферополе. Старые хозяева еще два месяца жили с нами. Их должны были забрать дети на Украину. Мне было семь лет. Почему-то бабушка-хозяйка нас, детей, не любила, гоняла, кричала на нас: «Тикай!» Мы ее «тикайкой» и прозвали. А дедок был добрый, с палочкой ходил.
В доме все было как при дедушке, только половина дома посередине была заложена стеной. Во дворе осталось два орешника, которые сажал еще мой прадед. Дедушка рассказывал, что соседи спрашивали: «Зачем сажаешь орехи, когда они еще вырастут?» А прадед говорил: «Если я не съем с него ореха, так внуки поедят».
Я помню, как мама с дедушкой уезжали в Крым. Я не понимала, зачем. Очень плакала, настолько, что сознание потеряла, когда мама уходила. А потом мы с бабушкой на самолете летели, дух захватывало, из окошка самолета помню облака, огромная высота, внизу мелкие квадратики полей, тонкие полосочки дорог. Дом, в который мы приехали, мне показался мрачным, темным. Маленькие окна занавешены, помню иконы в углу, много вышитых рушников и как мы спали на полу все в одной комнате, в одежде, потому что холодно было.
Сложно, наверное, было родителям, а я еще ничего не понимала и многого не знала. Помню, мама иногда плакала, но старалась не показывать этого. Она говорила: «Зачем так мучиться? Жили себе там, все было — работа, условия, друзья». Но дедушка с бабушкой всегда говорили, что это наш родной край, здесь жили наши деды. Вот, наверное, это чувство — «зов предков», его так можно назвать — их успокаивало и давало сил вытерпеть все трудности переезда.
Митинг крымских татар в поддержку турок- месхетинцев, пострадавшим во время погромов в Узбекистане. Крымск, Краснодарский край, 28 июня 1989 года / Владимир Веленгурин / ТАСС
Энвер Муслядинов. 70 лет, пенсионер, Симферополь
Я родился в выселке в Средней Азии. Мой отец — защитник Севастополя, старший лейтенант, военный врач. Дошел до Берлина, оттуда демобилизовался сразу в Среднюю Азию, потому что знал, что его семья уже там. В Узбекистане нам постоянно говорили: «Вы — предатели, уезжайте». Только это мы и слышали. До сегодняшнего дня я не могу понять, кого мы предали. Кого я предал? Кого отец предал?
В 1968 году вышел указ о реабилитации крымских татар, и в 1974 году мы решили переехать в Крым. Отец собирался купить домик в Симферополе, у него были некоторые сбережения. Приезжает сюда, встретил своих однополчан, они говорят: «Вы — защитник Севастополя, мы будем ходатайствовать, чтобы вам бесплатно квартиру дали». Куда они только не ходили, к кому только не обращались, объясняли: «Коренной житель, здесь родился, защищал Севастополь, до Берлина дошел». Но им отвечали: «Нет, Крым перенаселен, пограничная зона, паспортный контроль». Отец, когда это услышал, говорит: «Я одно не могу понять. Не такие трудности я повидал, но за что такой ответ я получил?» И он был вынужден уехать отсюда на Кубань.
Я в то время заканчивал институт, приехал спустя несколько месяцев. В это время крымским татарам еще не разрешали селиться в Крыму, но я нашел одну семью, которая продавала дом. Когда они узнали, что мой отец — защитник Севастополя, сказали, что они ничего не боятся, знают татар, жили с ними до войны. Продали нам дом, а их потом [за это] начали притеснять.
Отца в Крым я не успел перевезти, похоронил его на Кубани. Перевез мать и братишку. Чего мы повидали — не описать! Купил стройматериалы, домик себе хотел построить. Ко мне начали ходить милиция за милицией. Говорили: «Здесь будут сносить». «Ворованное». «Не имеешь права». Я теплицу построил: «Снеси!» Посадил там что-то — ночью залезли, пленку порвали, уничтожили. Но я не виню никого, я их жалею.
Когда я не мог здесь прописаться, я вынужден был поехать в Севастополь в музей. Говорю: «Мой отец — защитник Севастополя, вы каждый год ему присылаете открытки». Нашли его фамилию в картотеке, обрадовались, говорят: «Чем можем помочь?» Я говорю: «Какой год я без прописки, помогите, походатайствуйте». Мне в ответ: «Это мы не можем». Я говорю: «Вы же желаете хорошего, я его родной сын. А чем вы тогда можете помочь?» — «Только открытки посылать».
Мы знали, что будет трудно, но что до такой степени, никому в голову не приходило! В 1988 году мы переехали сюда, в Симферополь. Купили полдома за 3,5 тысячи [рублей], но с намерением, что вторую половину хозяева нам тоже продадут. На второй год у нас 20 тысяч просят! Говорю: «Что же вы делаете?» Мне отвечают: «Да, вот так».
На нервной почве мы потеряли сына. Он всего два дня прожил после родов. Мне говорили: «Тут тебе сложно будет, уезжай». А я отвечал: «Мои предки здесь лежат, мой сын здесь лежит, и мой труп будет здесь лежать, никуда я не уеду!»
Эльдар Акимов. 42 года, предприниматель, село Голубинка
Мы все родом из Севастополя, моих стариков выслали на Урал, а оттуда они уехали в Среднюю Азию. Дед рассказывал, что, когда вагонами вывозили людей из Крыма, там жрать нечего было. Люди, когда увидели на Урале грибы, «прыгали» на эти первые попавшиеся грибы, чтобы детей накормить. А утром целые бараки мертвых находили.
Когда я родился в 1977 году, все время старики говорили, что в Средней Азии хорошо, гостеприимно, но это не наше. В каждом углу можно было понять, что ты здесь чужой. Если ты без гор и свежего воздуха не можешь, то в степи тебе не выжить. Люди, которым удавалось съездить в Крым, привозили в Узбекистан морскую воду в бутылках, фундук и кизил. Морской водой люди друг другу лицо мазали. Пробовали кизил и говорили: «Крымом пахнет». Наши предки очень скучали и не приживались в Азии.
В 1991 году старики не щадили себя, чтобы вернуться в Крым. Продавали все: вещи, дома за бесценок, чтобы переехать. Мы жили в Ташкентской области, продали дом, залезли в большие долги. Переехали впятером — отец, мать, бабушка, сестренка и я. Мне было 14 лет, в Крыму я пошел в девятый класс.
Тогда был негласный закон — крымских татар не прописывать и не трудоустраивать. Дом купишь — не прописывают, идешь к ним, говоришь: «Пропишите». Они говорят: «Трудоустройтесь». А там [у работодателя] говорят: «Прописку принесите». Был замкнутый круг.
Мы вернулись в Бахчисарайский район, в село Голубинка. Искали жилье там, где уже осело большинство родственников. Дома находили в основном по сарафанному радио.
С собой мы взяли бытовые вещи, мебель, и, конечно, каждый крымский татарин кучу стройматериала привез. Крым не готов был к такому наплыву населения. ДСП, гвозди, болты, шифер, железо везли со Средней Азии в контейнерах. Там это все закупали, потому что знали, что здесь все очень дорого или вообще нет.
В 1994 году мой дед поехал в Севастополь к своему дому. Тогда ходили разговоры о том, что надо возвращать свои дома. Он приехал, посидел под орешней, в доме уже русские жили, шесть семей. Они говорят: «Вот вы приехали, мы в курсе, кто вы…» А он им: «Не переживайте, мне ваше имущество, в котором вы живете, не нужно, оно мне радости не принесет. Мы приехали барана зарезать, вспомнить свое детство, отца, который орешню посадил, и мы уедем».
Я закончил университет и в 2000 году пошел в предпринимательство. Начинал раскручивать гору Ай-Петри. Когда мы в первый раз туда приехали, там 300 туристов в день было, а дошло до того, что мы подняли туристический поток до 10-12 тысяч в день.
Я купил лошадь, открыл прокат, конные прогулки. Потом начали дальше развиваться: сувениры, национальные промыслы, кухня. Один татарин в Узбекистане большим человеком был, а сюда приехал, начал самсу продавать. Приезжают его бывшие коллеги оттуда, говорят: «У тебя такая там должность была, ты чего тут самсу продаешь под канаткой?» А он отвечает: «Ты представляешь, я тут в детство вернулся. Вот мне 70 должно быть, а мне сейчас как будто 15. Я буду даже бесплатно эту самсу раздавать!» Его никак не убедить было — за портфель с крокодильей кожей вернуться в Узбекистан. Он снова оказался в своей стихии.
В 2014 году с Ай-Петри нас попросили уйти. Там якобы была экологическая катастрофа, нас убедили, что надо очистить территорию. Дали компенсацию. Я приехал в деревню своей бабушки, купил землю, построил семейный бизнес — кафе в этностиле. На стройку ушло два года. Старинную черепицу, которой 250 лет, собирали целый год по деревням.
Сейчас моя мама работает на кухне, сестренка смотрит за поварами, жена работает в административном корпусе, 11-летний сын с пяти лет лошадьми занимается, 14-летний племянник помогает шашлычнику. Дочка в третьем классе, я ее на мороженое поставил, сказал: «Смотри за порядком, работай». Весь кайф — не деньги, весь кайф — семья.
Детям про наше прошлое я рассказываю только хорошее. Нельзя душу заражать дурным, искать виноватого. Ребенок сам все осознает, когда вырастет. Иначе только травмируешь душу и вырастишь ненависть. Когда они спрашивают про депортацию, я им говорю только, что это была несправедливость. Без подробностей.
СТАЛИНСКИЕ РЕПРЕССИИ И ИХ ЖЕРТВЫ
Записала Алена Хазинурова, Севастополь
Почему на «Евровидении» жюри голосуют иначе, чем народы
главный редактор carnegie.ru. Александра Баунова16 МАЯ 2016 SNOB
<...>
Украина, хоть и объявила европейский выбор и ценности национальной идеей, напротив, пыталась завоевать Европу, до какой-то степени нарушая европейские правила, согласно которым на певческом поле не должно быть никакой политики. Для этого песню о депортации крымских татар пришлось назвать песней о трагической судьбе прабабушки и прадедушки, поэтому российские комментаторы, хотя всё понимали, не сильно соврали, когда представили ее именно так.
Однако само нарушение традиций и протаскивание политики контрабандой на конкурс — тоже часть его традиции. В 70-е кипрская певица пела о турецкой оккупации, в 2009 году одновременно Грузия не хотела всовывать и Путина (don’t wanna put in), а сербка после признания косовской независимости пела о встрече с любимым в Витов день, а это день памяти битвы на Косовом поле; Украина на послереволюционное киевское «Евровидение» 2005 года отправила группу «Грынжолы» с песней «Ющенко так!», предварительно переписав слова. Конкурс, где происходит трансграничное голосование, не может быть свободен от политики, если от нее не свободен даже Каннский фестиваль. <...> SNOB
Три тысячи человек присоединились к акции, посвященной годовщине депортации крымских татар, заявляют организаторы
Мероприятие проходит в Крыму. участники совершают восхождение на гору Чатырдаг, сообщает «Интерфакс». На вершине горы планируется установить плиту в память о жертвах депортации 1944 года.
Ранее запрещенная в России организация Меджлис призвала соотечественников не участвовать в акции муфтията, поскольку он перешел под контроль российских властей Крыма, которых Меджлис не признает. В те времена, когда Крым был территорией Украины, восхождение проходило при поддержке Меджлиса.
<...>
Украина, хоть и объявила европейский выбор и ценности национальной идеей, напротив, пыталась завоевать Европу, до какой-то степени нарушая европейские правила, согласно которым на певческом поле не должно быть никакой политики. Для этого песню о депортации крымских татар пришлось назвать песней о трагической судьбе прабабушки и прадедушки, поэтому российские комментаторы, хотя всё понимали, не сильно соврали, когда представили ее именно так.
Однако само нарушение традиций и протаскивание политики контрабандой на конкурс — тоже часть его традиции. В 70-е кипрская певица пела о турецкой оккупации, в 2009 году одновременно Грузия не хотела всовывать и Путина (don’t wanna put in), а сербка после признания косовской независимости пела о встрече с любимым в Витов день, а это день памяти битвы на Косовом поле; Украина на послереволюционное киевское «Евровидение» 2005 года отправила группу «Грынжолы» с песней «Ющенко так!», предварительно переписав слова. Конкурс, где происходит трансграничное голосование, не может быть свободен от политики, если от нее не свободен даже Каннский фестиваль. <...> SNOB
Годовщина депортации крымских татар
11:30, 15 мая 2016 Еcho.mskТри тысячи человек присоединились к акции, посвященной годовщине депортации крымских татар, заявляют организаторы
Мероприятие проходит в Крыму. участники совершают восхождение на гору Чатырдаг, сообщает «Интерфакс». На вершине горы планируется установить плиту в память о жертвах депортации 1944 года.
Ранее запрещенная в России организация Меджлис призвала соотечественников не участвовать в акции муфтията, поскольку он перешел под контроль российских властей Крыма, которых Меджлис не признает. В те времена, когда Крым был территорией Украины, восхождение проходило при поддержке Меджлиса.
Džamala – Ukrainos Krymo totorė su šiurpia šeimos istorija
<...>
Dainą „1944“ šeštadienį vykusiame Eurovizijos finale Stokholme atliko 32 metų Džamala, Krymo, kurį 2014 metais aneksavo Rusija, totorių musulmonų mažumos atstovė. AFP/Scanpix nuotr.
Ši liekna brunetė, kuri iš pradžių buvo operos dainininkė, o paskui tapo džiazo žvaigžde Ukrainoje, sakė norėjusi sukurti dainą apie „savo prosenelę Nazalkhan ir tūkstančius Krymo totorių, kurie niekada nebegavo galimybės sugrįžti į Krymą“.
„Tie metai amžiams pakeitė jų gyvenimą“, – sakė ji interviu, duotame prieš konkursą.
Per tris 1944 metų gegužės dienas Stalinas apkaltino šią tiurkų etninę grupę kolaboravimu su naciais ir deportavo juos už tūkstančių kilometrų į rytus, kur beveik pusė jų mirė neištvėrę sunkių sąlygų.
Džamalos prosenelė buvo įpusėjusi trečią dešimtį metų, kai buvo ištremta drauge su keturiais sūnumis ir dukterimi, nors jos vyras kovojo su naciais sovietų armijos gretose.
Per tą kelionę, kuri truko kelias savaites, nuo troškulio ir šiltinės mirė maždaug 8 tūkst. žmonių, daugiausia – pagyvenusių ir vaikų.
Nazalkhan duktė tos kankinamos kelionės neištvėrė ir jos „kūnelis buvo išmestas iš vagono kaip šiukšlė“, pasakojo Džamala.
„Man reikėjo tos dainos, kad išsivaduočiau, paleisčiau atsiminimus apie savo prosenelę, atsiminimus apie tą mergaitę, kuri neturi kapo, atsiminimus apie tūkstančius Krymo totorių, (kuriems neliko nieko), net nuotraukų“, – sakė Džamala, o jos skruostais riedėjo ašaros.
Ji sakė nusprendusi varžytis Eurovizijoje, nes norinti, kad daugiau žmonių išgirstų dainą, parašytą esant „bejėgiškumo būsenos“ po to, kai Rusija 2014 metais aneksavo jos žemę.
Jungtinės Tautos (JT), JAV ir Europos Saugumo ir Bendradarbiavimo Organizacija (ESBO) ne kartą smerkė žmogaus teisių pažeidimus totorių bendruomenės atžvilgiu, kurie prasidėjo po Rusijos įvykdytos aneksijos.
Vakarai taip pat įvedė sankcijas Rusijai už Krymo, kurį JT tebelaiko Ukrainos dalimi, aneksiją. lrytas.lt
Komentarų nėra:
Rašyti komentarą