Родная британская Гекуба
20.07.2016 novaya gazeta
Новейшая британская история похожа на российскую: так же «европейцы» и «ретрограды» спорят в семьях. Дивиться нечему: две империи прошлого, морская и сухопутная, были обречены столкнуться с вызовом единой Европы.
Уже несколько недель Британия плывет без руля и без ветрил. Министерская чехарда и домино политических сенсаций (отставка премьер-министра Дэвида Кэмерона и 11 министров теневого кабинета лейбористов, депутатский вотум недоверия их лидеру Джереми Корбину и выбывание тори Бориса Джонсона из гонки за кресло премьер-министра) как будто специально приурочены к году 400-летия памяти Шекспира. Референдум совпал со стартом в России (22 июня — в Москве, 23 — в Екатеринбурге) фестиваля «Шекспир в летнюю ночь». Воистину.
У России к происходящему на другом конце Европы — острейший личный интерес. И это не интерес злорадства, а вопрос собственной судьбы: что бывает с империей — пусть бывшей, распадающейся — при столкновении с мегаструктурой Евросоюза, новой империей?
Россия взорвалась в тот момент, когда ЕС — в виде ассоциации с Украиной — только виртуально показался под Миллерово и Богучаром. Британия захлопнулась сама: так моллюск махом закрывает створки, и кто не спрятался, он не виноват.
Моллюски — очень старые «труженики моря», некоторым их видам более 50 миллионов лет. Инстинкты их выгравированы эонами. Британия и Россия — страны старые, с развитыми государственными инстинктами. «Самым холодным из чудовищ» назвал государство Ницше, говоря о единственном известном ему национальном государстве. Мегагосударство Европейского союза не учло, что на западной и восточной границах оно окружено не просто странами, а бывшими мегагосударствами. Империями.
Участники британского марша против «брекзита» несли плакат: «Взгляните на карту, Британия — часть Европы». Как знакомо! Да, Британия и Россия — европейские страны; но они ни во что не вмещаются до конца. О России сейчас — ни слова. О Британии, глава которой — королева Елизавета II — до сих пор является главой Австралии, Канады и Новой Зеландии. Может такая страна быть лишь «частью» континентального ЕС? С трудом, как выяснилось. У нее другие масштабы. Уже в этом веке, при миллионном стечении народа, Лондон отпустил с миром 101-летнюю королеву-мать, последнюю, когда-то носившую титул «императрицы Индии». Архаика? Но она жива в памяти, а местоположение Румынии — сестры Британии по ЕС — многим британцам не вспомнить без карты. Идентичность не может поддерживаться шпаргалками, она должна быть наизусть. «Сердцем», как говорят британцы: by heart.
«Un-fuck my future» — и такой плакат несли на марше за Европу. В вольном переводе это — не «хватит трахать мое будущее», а «отмените дефлорацию». Некоторые из тех, кому в голову не пришло голосовать в день референдума, просят переиграть результат, который «не подошел». Здесь речь не о том, что выборы — не рулетка, которую можно терзать, пока не выпадет «зеро». И не о том, что референдум обнажил некий формальный вакуум в политической структуре Соединенного Королевства: нет ни писаной Конституции, ни принципа разделения властей. И ничего, жила страна; но пробный шар вопроса о ЕС сбил так много политических кеглей, что растут сомнения: как понять, все ли делается правильно? Где критерии? Где фактор, уравновешивающий систему? Но и это — не главное.
Рассерженные горожане просят отменить дефлорацию «их» будущего. Они, клянущиеся, что обожают итальянских официантов (как-то им, бедным, удастся получить разрешение на работу?), не дали себе труда подумать о своих согражданах. «Вражда и травля» — так 48% проигравших описывают мотивацию 51,9% выигравших: последние ходят с клеймом расистов. Да, после референдума Скотленд-Ярд фиксирует пятикратный рост «преступлений на почве ненависти»: от злых граффити на стене польского культурного центра до нападения на поляка на улице; разгулялось молодечество, «чавы» — пролетарский молодняк, любящий клетчатые, подчеркнуто английские шарфы Burberry’s. А у него, кроме молодости и силы, ничего нет: через несколько лет он — неграмотный шлак. Если человек полон предрассудков, это еще не значит, что его социальные проблемы не заслуживают внимания.
«Я не люблю пролетариат» — написал недавно в Фейсбуке поэт Олег Дозморов; его досаду можно понять: уехать из промышленного Екатеринбурга, чтобы в Англии его — как законодательная сила — догнал местный Вторчермет! Любить простецов необязательно, но равнодушием не отделаться и диалога не избежать. Бывший сталелитейный, угольный Уэльс («правдист» Овчинников назвал его в 1980-м «британским Донбассом»), как и деиндустриализированная Северная Англия, проголосовал за «исход». Рабочий класс преобладает в любом, самом благополучном обществе и рано или поздно возьмет реванш за поражение. А поражение было и есть, и имя ему — глобализация.
«Большинство «брекзита» составили недовольные британцы, чувствующие себя проигравшими от глобализации», — написала «Гардиан» по итогам бурных 10 дней. Принято думать, что англичанам надоел брюссельский социализм. Брюссельский — возможно, но не социализм. Рабочий класс пнул тех, кто забыл, что социальное государство было построено послевоенной Британией для себя. Это был конкретный приз нации, воевавшей с Гитлером, и народ смысла британского социализма — Национальной службы здравоохранения, государственного школьного образования для всех и прочих институтов всеобщего благосостояния — не забыл.
Как и в России, британские «проевропейцы» и «империалисты» спорят в семьях, друзья ссорятся «навек». Как и в России, более образованные готовы на клочки порвать всех этих пролов.
В России некоторые среди поддерживающих антизападную линию счастливы видеть этот раздрай. Все, что можно им сказать в ответ на карканье об уходе Шотландии: «Безумцы: вы смотрите не в свое прошлое, а в свое будущее!» Если королевство из четырех частей — Англии, Шотландии, Уэльса и Северной Ирландии — потеряет хотя бы одну свою часть (например, Шотландию, чье население голосовало за членство в ЕС), то тем более — по той странной рифме, симметрии, которая связывает две бывшие империи на окраинах Европы, России придется с чем-то расстаться.
В древние времена, когда суша и вода едва отделились, говорят, были едины Шотландия и Сибирь. Первая откололась и пристала к другому осколку — современной Англии, отпавшей от северо-запада Европы. Тектонический стык в районе Адриановой стены между Шотландией и Англией заставил ученых думать так. Так что людям в Сибири остается лишь задержать дыхание и ждать, что страна с огромным опытом политических пертурбаций пройдет этот кризис. В мире не только все взаимосвязано, но некоторые вещи связаны прочней других и совершенно неочевидно.
А фактор равновесия в Британии есть: монарх. В обаятельной классической балладе Дмитрий Быков шутя призвал принца Чарльза обратиться к матери, королеве Елизавете II, с просьбой отменить референдум. Вряд ли монарх будет так играть с народной волей, особенно с учетом того, что монархистов больше среди «исходящих», а «проевропейцы» — шаткая опора для трона. «Не должен царский голос на воздухе теряться по-пустому» — эти пушкинские строки скорее описывают стиль монархии.
Горюющие о результате референдума зовут народ на улицы, к активному действию. И в этом случае монарх не возразит. Язык ему нужен лишь в одном случае: если страна станет на грань гражданской войны. И именно поэтому — благодаря вечной беспристрастности верховного арбитра, не берущего никаких сторон, — «царский голос» прозвучит в крайнем случае так, как надо. Тяжелее и 48% голосов, и 51,9%.
Елена Бердникова, стипендиат британской программы Чивнинг (2001–2002), — специально для «Новой»
20.07.2016 novaya gazeta
Новейшая британская история похожа на российскую: так же «европейцы» и «ретрограды» спорят в семьях. Дивиться нечему: две империи прошлого, морская и сухопутная, были обречены столкнуться с вызовом единой Европы.
Уже несколько недель Британия плывет без руля и без ветрил. Министерская чехарда и домино политических сенсаций (отставка премьер-министра Дэвида Кэмерона и 11 министров теневого кабинета лейбористов, депутатский вотум недоверия их лидеру Джереми Корбину и выбывание тори Бориса Джонсона из гонки за кресло премьер-министра) как будто специально приурочены к году 400-летия памяти Шекспира. Референдум совпал со стартом в России (22 июня — в Москве, 23 — в Екатеринбурге) фестиваля «Шекспир в летнюю ночь». Воистину.
У России к происходящему на другом конце Европы — острейший личный интерес. И это не интерес злорадства, а вопрос собственной судьбы: что бывает с империей — пусть бывшей, распадающейся — при столкновении с мегаструктурой Евросоюза, новой империей?
Россия взорвалась в тот момент, когда ЕС — в виде ассоциации с Украиной — только виртуально показался под Миллерово и Богучаром. Британия захлопнулась сама: так моллюск махом закрывает створки, и кто не спрятался, он не виноват.
Моллюски — очень старые «труженики моря», некоторым их видам более 50 миллионов лет. Инстинкты их выгравированы эонами. Британия и Россия — страны старые, с развитыми государственными инстинктами. «Самым холодным из чудовищ» назвал государство Ницше, говоря о единственном известном ему национальном государстве. Мегагосударство Европейского союза не учло, что на западной и восточной границах оно окружено не просто странами, а бывшими мегагосударствами. Империями.
Участники британского марша против «брекзита» несли плакат: «Взгляните на карту, Британия — часть Европы». Как знакомо! Да, Британия и Россия — европейские страны; но они ни во что не вмещаются до конца. О России сейчас — ни слова. О Британии, глава которой — королева Елизавета II — до сих пор является главой Австралии, Канады и Новой Зеландии. Может такая страна быть лишь «частью» континентального ЕС? С трудом, как выяснилось. У нее другие масштабы. Уже в этом веке, при миллионном стечении народа, Лондон отпустил с миром 101-летнюю королеву-мать, последнюю, когда-то носившую титул «императрицы Индии». Архаика? Но она жива в памяти, а местоположение Румынии — сестры Британии по ЕС — многим британцам не вспомнить без карты. Идентичность не может поддерживаться шпаргалками, она должна быть наизусть. «Сердцем», как говорят британцы: by heart.
«Un-fuck my future» — и такой плакат несли на марше за Европу. В вольном переводе это — не «хватит трахать мое будущее», а «отмените дефлорацию». Некоторые из тех, кому в голову не пришло голосовать в день референдума, просят переиграть результат, который «не подошел». Здесь речь не о том, что выборы — не рулетка, которую можно терзать, пока не выпадет «зеро». И не о том, что референдум обнажил некий формальный вакуум в политической структуре Соединенного Королевства: нет ни писаной Конституции, ни принципа разделения властей. И ничего, жила страна; но пробный шар вопроса о ЕС сбил так много политических кеглей, что растут сомнения: как понять, все ли делается правильно? Где критерии? Где фактор, уравновешивающий систему? Но и это — не главное.
Рассерженные горожане просят отменить дефлорацию «их» будущего. Они, клянущиеся, что обожают итальянских официантов (как-то им, бедным, удастся получить разрешение на работу?), не дали себе труда подумать о своих согражданах. «Вражда и травля» — так 48% проигравших описывают мотивацию 51,9% выигравших: последние ходят с клеймом расистов. Да, после референдума Скотленд-Ярд фиксирует пятикратный рост «преступлений на почве ненависти»: от злых граффити на стене польского культурного центра до нападения на поляка на улице; разгулялось молодечество, «чавы» — пролетарский молодняк, любящий клетчатые, подчеркнуто английские шарфы Burberry’s. А у него, кроме молодости и силы, ничего нет: через несколько лет он — неграмотный шлак. Если человек полон предрассудков, это еще не значит, что его социальные проблемы не заслуживают внимания.
«Я не люблю пролетариат» — написал недавно в Фейсбуке поэт Олег Дозморов; его досаду можно понять: уехать из промышленного Екатеринбурга, чтобы в Англии его — как законодательная сила — догнал местный Вторчермет! Любить простецов необязательно, но равнодушием не отделаться и диалога не избежать. Бывший сталелитейный, угольный Уэльс («правдист» Овчинников назвал его в 1980-м «британским Донбассом»), как и деиндустриализированная Северная Англия, проголосовал за «исход». Рабочий класс преобладает в любом, самом благополучном обществе и рано или поздно возьмет реванш за поражение. А поражение было и есть, и имя ему — глобализация.
«Большинство «брекзита» составили недовольные британцы, чувствующие себя проигравшими от глобализации», — написала «Гардиан» по итогам бурных 10 дней. Принято думать, что англичанам надоел брюссельский социализм. Брюссельский — возможно, но не социализм. Рабочий класс пнул тех, кто забыл, что социальное государство было построено послевоенной Британией для себя. Это был конкретный приз нации, воевавшей с Гитлером, и народ смысла британского социализма — Национальной службы здравоохранения, государственного школьного образования для всех и прочих институтов всеобщего благосостояния — не забыл.
Как и в России, британские «проевропейцы» и «империалисты» спорят в семьях, друзья ссорятся «навек». Как и в России, более образованные готовы на клочки порвать всех этих пролов.
В России некоторые среди поддерживающих антизападную линию счастливы видеть этот раздрай. Все, что можно им сказать в ответ на карканье об уходе Шотландии: «Безумцы: вы смотрите не в свое прошлое, а в свое будущее!» Если королевство из четырех частей — Англии, Шотландии, Уэльса и Северной Ирландии — потеряет хотя бы одну свою часть (например, Шотландию, чье население голосовало за членство в ЕС), то тем более — по той странной рифме, симметрии, которая связывает две бывшие империи на окраинах Европы, России придется с чем-то расстаться.
В древние времена, когда суша и вода едва отделились, говорят, были едины Шотландия и Сибирь. Первая откололась и пристала к другому осколку — современной Англии, отпавшей от северо-запада Европы. Тектонический стык в районе Адриановой стены между Шотландией и Англией заставил ученых думать так. Так что людям в Сибири остается лишь задержать дыхание и ждать, что страна с огромным опытом политических пертурбаций пройдет этот кризис. В мире не только все взаимосвязано, но некоторые вещи связаны прочней других и совершенно неочевидно.
А фактор равновесия в Британии есть: монарх. В обаятельной классической балладе Дмитрий Быков шутя призвал принца Чарльза обратиться к матери, королеве Елизавете II, с просьбой отменить референдум. Вряд ли монарх будет так играть с народной волей, особенно с учетом того, что монархистов больше среди «исходящих», а «проевропейцы» — шаткая опора для трона. «Не должен царский голос на воздухе теряться по-пустому» — эти пушкинские строки скорее описывают стиль монархии.
Горюющие о результате референдума зовут народ на улицы, к активному действию. И в этом случае монарх не возразит. Язык ему нужен лишь в одном случае: если страна станет на грань гражданской войны. И именно поэтому — благодаря вечной беспристрастности верховного арбитра, не берущего никаких сторон, — «царский голос» прозвучит в крайнем случае так, как надо. Тяжелее и 48% голосов, и 51,9%.
Елена Бердникова, стипендиат британской программы Чивнинг (2001–2002), — специально для «Новой»
Komentarų nėra:
Rašyti komentarą