Компанія Baykar випробувала новий реактивний безпілотник з українським двигуномhttps://t.co/9InUtYi14A pic.twitter.com/jaCKbZyFu6
— Ukrinform (@UKRINFORM) November 20, 2022
Российско-украинскую войну уже можно назвать войной дронов. Но совсем не тех, о которых все думали поначалу
Рассказываем о главных беспилотниках, которые используют противники, — и показываем их
07:02, 31 октября 2022 Источник: Meduza
Украинские разведывательные дроны UkrJet на аэродроме под Киевом в августе 2022 года
Sergei Supinsky / AFP / Scanpix / LETA
Ровно год назад американская разведка впервые отметила переброску на западные границы России техники из внутренних округов. Многие тогда посчитали, что концентрация войск стала ответом Кремля на первое использование ВСУ в зоне боевых действий в Донбассе беспилотника Bayraktar: 27 октября 2021 года БПЛА турецкого производства нанес удар высокоточным боеприпасом по артиллерийской позиции непризнанной ДНР (вероятно, не добившись прямого попадания). Кремль назвал атаку нарушением Минских соглашений; через неделю началась переброска войск, которая завершилась полномасштабным вторжением в Украину 24 февраля 2022 года. Конфликт, как и было предсказано, стал полноценной войной дронов. Но эффективными оказались совсем не те БПЛА и совсем не те тактики их использования, какие видели эксперты год назад.
В этом тексте редакция пытается оценить боевую обстановку в Украине на основании доступных данных. «Медуза» последовательно выступает против войны.
Bayraktar
Украина к концу 2021 года получила от Турции несколько десятков ударно-разведывательных БПЛА Bayraktar, станции управления и высокоточные боеприпасы к ним. Bayraktar стал основным ударным БПЛА украинской армии. Репутация у дрона к тому времени сложилась неоднозначная: если в Карабахе в 2020 году он показал себя исключительно эффективно и эффектно (Минобороны Азербайджана регулярно публиковало кадры ударов по армянским войскам), то в Сирии и особенно в Ливии у Bayraktar возникли проблемы с противостоянием развитой системе ПВО (созданной с российским участием).
Во время вторжения в Украину турецкие БПЛА в основном подтвердили, что их нельзя использовать как основную ударную силу против армии с развитой системой ПВО: только подтвержденные фото- и видеопотери этих БПЛА в Украине составили 15 штук, а опубликованных видео результативных ударов оказалось всего несколько. О том, что Bayraktar показал себя не очень эффективным в нынешней войне, говорил и президент Владимир Зеленский.
С весны турецкие БПЛА используются в основном как разведывательные дроны: благодаря отличной оптико-электронной системе, позволяющей различать цели на расстоянии в десятки километров, они могут вести разведку и обеспечивать целеуказание для других средств, не входя в зону поражения ПВО. Так, Bayraktar, вероятно, использовался для атаки на крейсер «Москва».
БПЛА Bayraktar TB2, купленный на деньги граждан Литвы для украинской армии
Petras Malukas / AFP / Scanpix / LETA
Удары БПЛА Bayraktar по российской технике на острове Змеиный в мае 2022 года
ВМС ВС Украины
«Орлан-10»
Россия к началу войны не имела столь же совершенной ударной беспилотной платформы, как Bayraktar: не хватало как самих дронов, серийных моторов, позволяющих им нести большую полезную нагрузку, так и, главное, высокоточных бомб и ракет малого размера.
Основу беспилотного воздушного флота российской армии до войны составляли дроны разведки и целеуказания «Орлан-10» и «Орлан-30». Они были приданы артиллерийским частям, подчиняющимся командованию армий и направлений. Их отличала прежде всего дешевизна (в качестве оптико-электронной системы они использовали в том числе гражданские фотоаппараты иностранного производства) и большая дальность полета, позволяющая вести длительную разведку. Кроме того, БПЛА оснащались дополнительным оборудованием — от системы лазерного целеуказания для высокоточных артиллерийских снарядов «Краснополь» до системы радиоэлектронной борьбы «Леер», которая перехватывает сигнал мобильных телефонов.
Основной проблемой «Орланов» была тактика их использования: они фактически принадлежали крупным артиллерийским подразделениям (и летом стали, по сути, основой «артиллерийского катка», которым ВС РФ пытались задавить украинскую армию в Донбассе), а потому не могли вести разведку в интересах передовых подразделений российской армии. Кроме того, как и Bayraktar, «Орланы» несли большие потери от огня не самой сильной украинской ПВО: заявленные документально подтвержденные потери этих дронов составляют 92 штуки (произведено их было несколько тысяч).
ВСУ, в свою очередь, пользуются преимуществами разведывательных дронов НАТО, которые постоянно «висят» у украинских границ и над Черным морем. Вероятно, эта разведка (наряду с пилотируемыми западными самолетами-разведчиками) играет важную роль в осведомленности украинского командования о планах противника и расположении его войск.
Запуск БПЛА «Орлан-10» расчетом, закрепленным за батареей РСЗО «Ураган»Пресс-служба Минобороны РФ / ТАСС
Украинские ополченцы ведут огонь по российскому разведывательному дрону в Киеве. Март 2022 года
Fadel Senna / AFP / Scanpix / LETA
Украинские ополченцы ведут огонь по российскому разведывательному дрону в Киеве. Март 2022 года
Gleb Garanich / Reuters / Scanpix / LETA
Украинский военный с обломками сбитого российского разведывательного БПЛА «Орлан-10»
Ueslei Marcelino / Reuters / Scanpix / LETA
Малые коптеры
Оба противника быстро выяснили, что передовым частям на фронте остро требуются собственные дроны, позволяющие вести разведку, давать целеуказание артиллерии и танкам и при случае самостоятельно наносить удары по выявленным целям. Украинская армия поняла это еще в 2014–2015 годах во время тогдашних боев в Донбассе. С тех пор как ВСУ, так и общественные организации пытались насытить войска коммерческими дронами-коптерами. В ВС РФ коптеры официально до февраля вообще не использовались (если не считать подразделений армий непризнанных республик Донбасса). Однако начиная с весны российская армия с помощью «волонтеров» и властей регионов (при молчаливом одобрении Минобороны) вступила в коптерную гонку.
В итоге через восемь месяцев после начала вторжения войну уже невозможно представить без малых коптеров: пехота на поле боя слепа, минометы и артиллерия не могут поразить защищенные цели (например, окопы и блиндажи) даже с гигантским расходом боеприпасов, бронетехника выглядит беззащитной перед противотанковыми средствами. И чем дальше, тем чаще на коммерческие коптеры устанавливают системы сброса самодельных боеприпасов — как правило, гранат разных типов с напечатанным на принтере хвостовым стабилизатором. Хотя это, конечно, не основной вариант использования коптеров, которые в войсках обеих сторон называют «птичками».
Разгром колонны российской бронетехники в Киевской области в начале войны. Съемка с дрона ВСУ
Украинские активисты собирают коммерческие дроны для ВСУ во Львове. Апрель 2022 года
Aleksey Filippov / AFP / Scanpix / LETA
Украинские волонтеры дают целеуказание взводу снайперов в Марьинке на окраине Донецка. Май 2022 года
Wojciech Grzedzinski / The Washington Post / Getty Images
Украинские снайперы выходят на позицию для стрельбы в Марьинке на окраине Донецка, следуя целеуказанию с дрона. Май 2022 года
Wojciech Grzedzinski / The Washington Post / Getty Images
Съемка с дрона в мае: свалка с остовами российской бронетехники, уничтоженной украинской артиллерией в марте у Бучи. Тот артиллерийский удар корректировался с дрона
Jorge Silva / Reuters / Scanpix / LETA
Украинские военные готовят боеприпасы для коптера. Сентябрь 2022 года
Juan Barreto / AFP / Scanpix / LETA
Украинские военные в Бахмуте снаряжают коммерческий коптер с системой сброса самодельными боеприпасами. Сентябрь 2022 года
Juan Barreto / AFP / Scanpix / LETA
Мобилизованных в Забайкальском крае учат использовать коммерческий дрон с системой сброса гранаты. Октябрь 2022 года
Евгений Епанчинцев / ТАСС
Дроны-камикадзе
Основные недостатки коптеров — короткое время работы, чувствительность к погоде и очень маленькая полезная нагрузка (именно последнее обстоятельство не позволяет использовать их в качестве полноценных ударных средств). Между тем войскам требуются именно ударные системы, которые позволяют сократить время от выявления цели до удара по ней. Разведывательные дроны не всегда справляются со своими задачами именно из-за того, что противник постоянно меняет положение огневых средств и другой важной техники: пока оператор дрона-разведчика передаст информацию на позиции артиллерии или минометов, пока те проведут расчеты для стрельб — цели успевают скрыться. Мобильные цели — артиллерию, ракетные системы залпового огня — требуется поражать немедленно.
Тут у ВС РФ есть преимущество: относительно дешевые (по сравнению с тем же Bayraktar) дроны-камикадзе с телевизионным наведением были разработаны и приняты на вооружение до войны («Куб» и «Ланцет» от концерна «Калашников»). Однако, судя по частоте использования, масштабное производство таких дронов началось уже после вторжения. Сейчас дроны-камикадзе активно используют против артиллерии и систем ПВО ВСУ десантные подразделения РФ в Херсонской и Запорожской областях.
При этом российская армия, похоже, еще не получила (но может получить) иранские дроны-камикадзе с телевизионным наведением: в случае, если таких дронов на поле боя будет действительно много, это может изменить ход боевых действий.
У ВСУ явно есть дефицит таких дронов: США поставили им только маломощные системы Switchblade-300, которые не способны поражать защищенные цели, но так и не отправили дроны Switchblade-600 с более крупной бронебойной боеголовкой. Switchblade-300, похоже, ВСУ вообще не оценили (уже несколько месяцев не публикуются видео их использования).
Американские дроны-камикадзе Switchblade 600 на выставке в Париже в июне 2022 года. Украина до сих пор не получила эти дроны, хотя Вашингтон обещал их поставить
Michel Euler / AP / Scanpix / LETA
Дроны-камикадзе от концерна «Калашников» на выставке в России. Август 2022 года
Максим Шеметов / Reuters / Scanpix / LETA
Российские военные запускают барражирующий боеприпас (дрон-камикадзе) «Куб-БЛА» в Украине в июне 2022 года. В последние недели такие дроны все чаще атакуют мобильные цели за линией фронта
Alexander Ermochenko / Reuters / Scanpix / LETA
«Стратегические» дроны-камикадзе
Похоже, до войны российское командование считало, что лучший дрон-камикадзе — это ракета. Огромные средства тратились именно на ракетное вооружение — от малых ракет авиационного базирования с теленаведением до оперативно-стратегических и крылатых ракет. Однако запасы таких ракет стали быстро истощаться. Тогда на помощь ВС РФ пришла новая иранская концепция, опробованная Тегераном во время войны в Йемене: большие дроны-камикадзе, запущенные йеменскими союзниками Ирана, успешно атаковали нефтяные объекты Саудовской Аравии, которые защищала американская система ПВО Patriot. Теперь подобные дроны, которые Иран сотнями поставляет в Россию, атакуют украинские стратегические объекты (прежде всего предприятия энергетики).
Наводятся такие дроны (получившие в ВС РФ имена «Герань-1» и «Герань-2») по GPS/GLONASS, несут боевую часть весом около 30 килограмм и отличаются исключительной простотой конструкции и дешевизной. При этом украинской ПВО бороться с этими дронами трудно: они летят низко, что исключает обнаружение на большом расстоянии; в отличие от ракет, дроны не демаскируют себя при запуске, системе ПВО требуется постоянно мониторить воздушное пространство (то есть включать радар) и тем самым позволять обнаруживать себя противнику. Как считается, прежде ПВО Украины пыталась работать из засад, включая радар после получения информации о пуске российских ракет или взлете самолетов.
Электронная плата от системы наведения сбитого дрона-камикадзе Shahed-136 в Харькове, октябрь 2022 года. Дрон имеет простейшую конструкцию и систему наведения по сигналу спутниковой навигации
Vyacheslav Madiyevskyy / Reuters / Scanpix / LETA
Украинский полицейский осматривает обломки дрона-камикадзе «Герань-2», который в реальности является иранским БПЛА Shahed-136. Иран также поставляет дроны меньшей мощности Shahed-131 (в России переименован в «Герань-1»)
Vyacheslav Madiyevskyy / Reuters / Scanpix / LETA
Последствия удара дроном-камикадзе Shahed-136 по складу в Харькове. Октябрь 2022 года
Vyacheslav Madiyevskyy / Reuters / Scanpix / LETA
Дрон-камикадзе Shahed-136 пикирует на цель в Киеве. Октябрь 2022 года
Yasuyoshi Chiba / AFP / Scanpix / LETA
Последствия удара дронов-камикадзе по Киеву. Октябрь 2022 года.
Gleb Garanich / Reuters / Scanpix / LETA
Коммерческие дроны у журналистов
А еще с помощью дронов сняты многие важнейшие моменты этой войны и получены свидетельства военных преступлений ВС РФ.
Дрон снимает российских солдат на захваченной украинской позиции, май 2022 года. Судя по количеству воронок от снарядов, при штурме не использовались высокоточные боеприпасы. Именно в паре с последними разведывательные дроны особенно эффективны
Павел Климов / Reuters / Scanpix / LETA
Сбитый российский вертолет и погибший пилот в Киевской области, апрель 2022 года. Съемка с дрона
Efrem Lukatsky / AP / Scanpix / LETA
Съемка с дрона: разрушения в пригороде Киева Ирпене. Май 2022 года
Carlos Barria / Reuters / Scanpix / LETA
Дроны — символ последних войн, в том числе в Украине. И серьезная этическая проблема
Социолог Виктор Вахштайн о боевых конфликтах будущего, в которых люди перестанут что-то решать
09:00, 9 сентября 2022 Источник: Meduza
Украинский военный возле польского дрона FlyEye WB. Киев, 2 августа 2022 года
Sergei Supinsky / AFP / Scanpix / LETA
Дистанционно управляемые машины, в том числе дроны, играют в современной войне все более заметную роль. В Украине они стали одним из символов сопротивления российскому вторжению. Их растущая доступность не только дает новые возможности военным, но и ставит человечество перед новыми социальными, этическими и правовыми дилеммами. В статье для рубрики «Идеи» социолог Виктор Вахштайн, автор книги «Техника, или Обаяние прогресса» (СПб: ЕУ, 2021), предлагает задуматься над ними. Что перевешивает — безопасность операторов или легкость, с которой они могут уничтожать цели? Способны ли эти цели выбирать сами дроны? И кто, наконец, отвечает за убийство — машина или все-таки человек?
Беспилотные летательные аппараты (БПЛА) на глазах становятся все более привычным видом вооружений. По мнению американских военных аналитиков, в 2020 году во второй карабахской войне азербайджанским вооруженным силам удалось достичь решающего преимущества на поле боя благодаря турецким и израильским ударным беспилотникам.
В Украине беспилотникам посвящают песни. Детеныша лемура, родившегося в Киевском зоопарке, назвали Байрактаром — в честь турецкого аппарата Bayraktar TB2. Специалисты, изучающие успехи и неудачи применения отдельных видов оружия в войне России против Украины, считают, что тяжелые «летающие танки» будут становиться все более смертоносными, а легкие аппараты, работающие разведчиками и наводчиками, — все более доступными. В силу быстрого развития беспилотной техники люди на полях сражений будут становиться еще уязвимее, а дроны — менее достижимыми для средств ПВО.
Устройства, орудия и оружие, которые управляются с помощью пульта или компьютера, создали не только новые возможности, но и новые проблемы — психологические, социальные и правовые.
Как дроны изменили отношения между бойцом и целью
Возможности удаленного контроля над устройствами, которые позволяют с безопасного расстояния тушить лесные пожары, проводить спасательные работы в зонах радиоактивного заражения и участвовать в боевых действиях, были осознаны более полувека назад. Еще в 1964 году американский инженер Джон Кларк опубликовал об этом статью «Удаленный контроль во враждебных средах» (Remote Control in Hostile Environments) в журнале New Scientist. Для обозначения таких устройств автор предложил термин телехирические: от греческих слов «теле-» (даль) и «хирос» (рука). Именно Кларку принадлежит первое теоретическое описание управляемых беспилотников, упоминание которых сегодня стало привычным атрибутом военных сводок.
Сегодня понятие «дрон» включает в себя множество технологических объектов: от самодельных «камер с пропеллерами и батарейкой от вейпа» до дорогостоящих стратегических беспилотников стоимостью 140 миллионов долларов.
Расследование журналиста Мэтью Пауэрса, проведенное в период боевых действий США в Ираке и Афганистане и опубликованное в 2013 году, показало, как «сгорали» операторы боевых дронов — даже те, кто управлял беспилотниками не из Багдада или Кабула, а из США с помощью спутникового канала. Сидя на безопасном расстоянии в Неваде, они стреляли по живым мишеням, удаленным от них на тысячи километров. Один и тот же пилот мог утром подорвать машину в Афганистане, днем — расстрелять группу подозрительных партизан в Ираке, а вечером — вернуться к семье в Рино.
Выяснилось, что при дистанционном управлении эффект психологического выгорания оператора не снижается, а, напротив, увеличивается. У многих пилотов и наводчиков по истечении контракта были обнаружены симптомы посттравматического стрессового расстройства (ПТСР). По результатам диагностики 42% действующих экипажей обнаружили признаки тех или иных стрессовых расстройств, 20% — тяжелое эмоциональное выгорание. Позже эти результаты неоднократно подвергались критике, но проблема «нового опыта дистанционной войны» прочно закрепилась в исследовательской повестке.
Представьте себе две ситуации. Одна — классический фехтовальный поединок. Сражающиеся предстают друг перед другом здесь и сейчас. Зоны восприятия и манипуляции у них совпадают. В другой ситуации находится пилот стратегического бомбардировщика. Он пролетает над своей целью на высоте более 10 километров. Он не видит непосредственно уничтожаемых им зданий.
Две эти ситуации различаются по двум основаниям. Во-первых, по дистанции, отделяющей действующего от его жертвы (в одном случае она определяется длиной лезвия, в другом — высотой полета). Во-вторых, по «плотности контакта» между ними. Такая «плотность контакта» с подачи французского социолога Брюно Латура в социологии техники называется сцеплением (entanglement).
На протяжении большей части истории человечества два этих параметра — дистанция и сцепление — были непосредственно связаны. Ситуация поединка: минимальная дистанция — максимальная плотность контакта. Ситуация бомбардировки: максимальная дистанция — минимальное сцепление. Но появление телехирических устройств все изменило. Экипаж дрона одновременно и максимально удален от цели, и максимально приближен к ней. Цели «даны» стрелку-наводчику в непосредственной близости (хотя все же не в такой, как участникам поединка — их противники). Он может разглядеть множество деталей обстановки — но при этом физически удален от своих мишеней куда больше, чем цель бомбометания — от экипажа бомбардировщика.
Что делать — усложнять или упрощать убийство на расстоянии?
Во второй половине ХХ века критики холодной войны призывали не допустить превращения войны в отвлеченную, абстрактную проблему, чуть ли не в видеоигру. В 1980-е годы профессор международного права Роджер Фишер предлагал увеличить плотность контакта с целью увеличить ее в том числе и для президента, принимающего решение о ядерном ударе.
Фишер предложил поместить коды, необходимые для приведения в действие ядерного оружия, в маленькую капсулу и имплантировать ее в тело того, кто изъявит согласие. Этот доброволец заменит офицера, который постоянно сопровождает президента и носит за ним так называемый ядерный чемоданчик. Доброволец с имплантированной капсулой будет иметь при себе тяжелый нож, такой, какими пользуются мясники. Если когда-нибудь президент решит начать ядерную войну, ему сначала придется собственноручно убить одно живое существо:
«Джордж, — скажет президент, — мне очень жаль, но десятки миллионов должны погибнуть». И президенту придется посмотреть на него и осознать, что такое смерть. Кровь на ковре Белого дома — реальность, которая пришла и сюда.
Но сегодня развитие технологий и психологии военных действий идет скорее в противоположном направлении. Анализируя причины эмоционального выгорания операторов беспилотников, американские психологи пришли к выводу о необходимости «снизить моральное давление» на операторов и порекомендовали сделать интерфейс взаимодействия с дроном аналогичным интерфейсу приложения «Сири». Теперь у оператора всегда есть возможность сказать: «Дрон сам убил тех людей».
Кто же убивает — человек или дрон?
Удары управляемых беспилотников делятся на три категории: тактические, персональные и сигнатурные.
- Тактические удары не предполагают, что цель заранее известна наводчику. Обеспечивая прикрытие, например, колонне войск, он — в ходе операции — принимает решение о нанесении удара по подозрительной группе лиц.
- Персональные удары — это уничтожение конкретных людей, занесенных в список целей (так называемый kill list).
- Сигнатурные удары наносятся по конкретным людям, чья причастность к деятельности террористических организаций не установлена, но чьи «сигнатуры» (цифровые следы) подозрительно напоминают следы террористов. Алгоритм Skynet, использовавшийся в Пакистане, основывался на обработке метаданных по трем переменным: «образ жизни», «траектории перемещений», «сети контактов» На основе информации, полученной от сотовых операторов, алгоритм делает вывод о том, кто и с какой вероятностью является террористом.
И тут возникает проблема авторизации. В марте 2021 года вышел доклад Совета Безопасности ООН об использовании турецких беспилотников Kargu-2 в Ливии. Зафиксированные в докладе атаки отличались от множества других аналогичных ударов с воздуха тем, что дроны-камикадзе не управлялись с земли, не получали санкции от операторов и, выбирая цели из числа повстанцев Халифы Хафтара, полностью полагались на свои алгоритмы.
Прецедент, описанный в докладе ООН, обращает на себя внимание именно из-за нанесения неавторизованного удара. Но куда более важным кажется сочетание отсутствующей авторизации с механизмом выбора цели. Зафиксированные в Ливии удары были тактическими. Но что мешает использовать такую «атаку без авторизации» для нанесения персональных или сигнатурных ударов? Не все, но многие дистанционно управляемые устройства становятся все более способными — благодаря алгоритмам глубокого обучения — самостоятельно принимать и реализовывать решения. Многие успешные военные технологии трансформируются в технологии полицейские.
Зафиксируем три параметра. Первый — ось распознавания объектов и оценки ситуации. Конечно, водитель умеет водить машину, а стрелок может поражать выбранную цель. Но с оценкой ситуации уже давно лучше справляются умные устройства: навигатор лучше водителя осведомлен о пробках на дорогах; беспилотный автомобиль — благодаря лидарам (лазерным радарам) — «видит» ситуацию в целом лучше водителя; винтовка точного наведения (Smart Rifle) лучше профессионального снайпера определяет расстояние до мишени и скорость ветра.
Второй: ось выбора или принятия решения. Программы-консультанты могут «подсказать» врачу, какой диагноз поставить, директору — кого из сотрудников уволить, юристу — какой пункт договора пересмотреть, брокеру — какие опционы покупать. В 2016 году Эрик Лумис подал иск против штата Висконсин после того, как судья приговорил его к шести годам заключения. В Висконсине суды используют систему оценки вероятности повторных преступлений COMPAS, которая призвана вычислить будущих рецидивистов еще на стадии первого осуждения. Алгоритм решил, что Лумису стоит назначить более суровое наказание «на всякий случай».
Благодаря распространившейся вере в «большие данные» все новые функции принятия решений делегируются «машинам, способным предвидеть будущее». И так же, как смещение по оси распознавания зависит от совершенствования сенсоров (считывающих устройств), смещение по оси принятия решений напрямую связано с прогрессом самообучающихся алгоритмов.
Наш третий параметр, следовательно, — ось исполнения или ось реализации решения. Умная винтовка подсказывает, куда стрелять, но на курок снайпер нажимает сам. Система COMPAS лишена права самостоятельно назначать наказание. Так же и навигатор — в отличие от беспилотного автомобиля — не реализует рекомендуемых решений. А вот шахматным программам делегированы все три функции: оценки ситуации, принятия решения и его реализации. Ей не требуется авторизация каждого отдельного хода.
Три выделенных параметра — сенсоры (распознавание задачи), алгоритмы (подсказка решения) и актуаторы (исполнение решения) — описывают степень автономии технологического объекта. И пока военные дроны куда ближе к навигатору, чем к беспилотному автомобилю. Но недавний прецедент в Ливии показывает, что серьезных технических барьеров для «передачи полномочий» беспилотнику уже нет. Остались только юридические.
Любая достаточно развитая технология этически не нейтральна. Чем лучше дроны распознают и считывают ситуацию, тем выше ответственность оператора. И, по сути, единственное, что пока удерживает военную индустрию от передачи машине «права на убийство», — барьер авторизации. Последний предохранитель.
Однако специфика современных объектов, управляемых алгоритмами, состоит в том, что им можно делегировать не только само действие, но и его легитимацию. Виктор Пелевин иронично описал подобную технологию. В его рассказе «Зенитные кодексы Аль-Эфесби» беспилотный летательный аппарат «Free D.O.M» обладает уникальной способностью не только принимать и реализовывать решение в боевых условиях — он может это решение обосновать для последующей юридической квалификации:
…Поскольку «Free D.O.M.» воспроизводила механизмы работы человеческого мозга, отчет о ее работе нетрудно было представить в понятной человеку форме. Проблема заключалась в выборе этой формы. И у инженеров Кремниевой долины родилась поистине гениальная мысль. Они рассуждали примерно так: если система состоит из параллельных нейронных сетей, каждая из которых имитирует отдельного человека, почему бы не представить отчет о ее работе в виде диалога нескольких виртуальных персонажей, каждый из которых объяснял бы общественности свою точку зрения? Можно было даже оформить весь отчет в виде симпатичного мультика вроде «Симпсонов». Это практически не отражалось на работе системы — по сравнению с боевыми вычислениями, которыми она занималась, такая антропоморфизация была детской игрой. Нейронной сети, способной имитировать действия боевых пилотов, ничего не стоило заодно смоделировать и ток-шоу.Пелевин В. Ананасная вода для прекрасной дамы. М.: Эксмо-Пресс, 2010. С. 32.
Делегирование права на убийство «искусственным субъектам», которые к тому же — благодаря эволюции алгоритмов — непрерывно генерируют убедительные моральные оправдания своих насильственных действий, может показаться плодом больного воображения. Антиутопическим предсказанием, далеким от действительности.
Но для социальной теории в подобном прогнозе нет ничего несбыточного. Ведь именно так — через передачу обществом права на убийство власти, через оправдание насилия и создание монополии на него — классики нашей дисциплины описывали рождение государства.
2 года назад
Виктор Вахштайн
Komentarų nėra:
Rašyti komentarą