Борис Акунин о странах Балтии и России: бойтесь, про вас не забыли
Кристина Худенко, rus.DELFI.lv понедельник, 10 октября 2016 г. 09:58
Писатель Борис Акунин вычислил, в чем корень российской проблемы — если ее не решить, страна через время развалится. Сегодня литератор работает над тем, как сделать Россию счастливой, направив по пути некоторых стран балтийского региона. В Латвию Акунин приедет, чтобы прочесть "Открытую лекцию" и разобраться в одной рижской коллизии времен Средневековья, сыгравшей важную роль в российской истории.
"Открытая лекция" живущего сегодня на Западе российского писателя Бориса Акунина (Григория Чхартишвили) пройдет 15 октября в Большой гильдии. Григорий Шалвович расскажет, над чем работает как писатель и как беллетрист, после чего ответит на любые вопросы публики. "Можно спрашивать обо всем, что интересует. Заодно узнаю, чем интересуются рижане", — сообщил писатель.
- Уже несколько лет вы занимаетесь написанием многотомной "Истории Российского государства". Какое место в ней занимают страны Балтии, в частности, Латвия с Ригой? И какое место они займут в вашем монументальном труде?
- Когда очень большая страна соседствует с маленькой, в истории всегда происходило одно и то же. Как в анекдоте про волка и Красную шапочку. "Выбирай, деточка: дружественное слияние или недружественное поглощение". Быть волком в этой ситуации, конечно, выигрышнее, чем Красной Шапочкой.
В российско-латвийской истории бывало всякое. Но в этот приезд меня будет интересовать один малоизвестный, а может быть, и вовсе придуманный мной эпизод из 1632 года. Чтоб в нем разобраться, я и приезжаю в Ригу. Рассказать подробнее не могу. Выйдет книга — узнаете. Там, правда, вся рижская коллизия поместится в одной главе.
- А ваша жизнь была связана с нашими краями?
- В моей личной неписательской жизни Латвия связана с чудесными воспоминаниями. Когда-то я часто ездил отдыхать в Юрмалу и с детства неравнодушен к вашим краям. Латвия мне в те времена казалась какой-то очень милой, живой, уютной. Очевидно, по контрасту с родными Кузьминками. Очень интересно, какой она стала сейчас. Я не был в Латвии больше тридцати лет.
- Продолжают ли наши края быть чем-то значимым для России или про нас забыли? Бояться нам или нет?
- Бойтесь-бойтесь. Про вас не забыли. Просто руки пока не доходят.
- Сокуров сказал, что странам Балтии теперь на спасительный русский ковчег надеяться нечего — надо поспешить в американский, если возьмут. Что вы на сей счет думаете?
- Я думаю, что Америка далеко, что вы ей не очень нужны и не очень понятны. А Россия вас на самом деле любит, и нас очень многое связывает. Надо только, чтобы Россия изменилась: превратилась в демократическую, динамично развивающуюся страну и перестала пугать соседей своими железками. Рано или поздно наши государственные деятели наконец поймут, что самое лучшее завоевание — когда с тобой выгоднее и интересней, чем без тебя.
- Как-то Борис Гребенщиков в ответ на мою просьбу назвать "5 книг, которые его изменили", сказал "ранние детективы Акунина". И пояснил: "Мысль об Эрасте Петровиче — это то, что может поддержать в сложную минуту или в момент растерянности. Достаточно лишь спросить себя: "А как бы поступил на моем месте Фандорин? И сказать: "Ага". После чего… покрасить виски белым". По-вашему, мог бы жить Фандорин в современной России? Кому и чему бы он служил? Насколько "шкала по Фандорину" актуальна для вас?
- Фандорин — герой, а я нет. Фандоринская шкала мне недоступна. Поэтому я из России уехал, а Эраст Петрович остался бы, и сейчас, наверное, гонялся бы за какими-нибудь "оборотнями в погонах" — в качестве частного детектива. Может быть, спасал бы людей, пострадавших от произвола.
Я же всего лишь готов участвовать в общей борьбе, но вести ее в одиночку, когда это мало кому нужно — это уже для героев. Нет, я лучше буду книжки писать.
- Выписывая Историю Российского государства, осознали ли вы, почему она такая, какая есть? Правда ли, что умом ее не понять и у нее есть некая особая миссия?
- Господи, ну сказал когда-то поэт ради красного словца глупость, и все полтораста лет повторяют. Умом можно понять все. Если, конечно, он есть — ум. Нет никакого русского духа. Есть сложная, старая, безумно интересная страна, которая все никак сама с собой не справится, и эта схватка нанайских мальчиков порождает огромное количество нервной энергии, в том числе культурной.
Я закончил 4-й том моей "Истории", добрался до конца 17-го века. И пожалуй, могу сказать, что общие контуры проблемы мне уже понятны. Она разрешима. Это будет непросто, но если проблему не решить, то России просто не будет, она через какое-то время развалится. А про Миссию Страны обычно разглагольствуют те, кому хочется у нее что-нибудь украсть.
- Уверена, что у вас в голове уже есть конструкция идеального общества, в котором бы вам хотелось жить. Какое оно?
- Роман у меня скоро про это выйдет. Утопия. Там все прямо по полочкам расписано. Как сделать Россию счастливой страной и чем сердце успокоится. Книжка так и называется: "Счастливая Россия". Прочитаете — узнаете.
- В данный момент хоть одна страна движется к такому идеальному обществу?
- Движутся, еще как движутся. Ваши европейские недальние соседи, многие из которых живут по берегам того же водоема. Не без проблем у них, конечно. Но дорога правильная. Просто по ней еще очень далеко идти. Есть, однако, верный критерий движения в правильную сторону. Чем больше в обществе людей, которые имеют возможность себя реализовать, тем выше уровень развития страны.
- В своем интерактивном проекте "Осьминог" вы опытным путем выяснили, что преобладают люди позитивного склада с верой в романтику, красоту и марш Мендельсона. Где же они? Почему все так свирепо и воинственно?
- Нет-нет. Таких людей много среди тех, кто мне пишет. А писателю чаще пишут читатели позитивного склада с активной жизненной позицией. Пассивные и непозитивные сидят тихо и вздыхают. Их, может, и больше. Откуда мне знать?
- Как человек, изучавший Восток и живущий на Западе, чувствуете ли вы конфликт культур, в чем непримиримость и к чему все это может прийти?
- Между Западом и Востоком конфликта не чувствую. Чувствую конфликт между инновацией и архаикой. Одни люди, сословия, страны, системы развиваются быстрее, другие медленнее. Разрыв порождает непонимание, протест, в радикальных случаях агрессию.
- По-вашему, литература, — это миссия или развлечение?
- Думаю, у каждого автора это по-своему. Для меня литература — мой способ жизни, то есть все. И миссия, и развлечение, и лекарство от скуки, и повод для самых разных переживаний.
- Нет ли ощущения, что значимость литературы снижается? Каким видите ее будущее — ее роль, способы передачи информации, формы?
- Это слишком большая тема. Если во время встречи кто-то спросит — поговорим. Коротко: литература всех победит и все переживет. Вначале было Слово, и в конце останется оно же.
- Можете ли назвать своих пять книг, которые вас изменили?
- 1. "Учебник по химии". Он развил во мне мизантропию. Мне до сих пор иногда снится кошмар: я у доски, а на ней какие-то бензольные кольца, и в душе тоскливый ужас.
2. "Малая Земля" писателя Брежнева. Я понял, что литература может вызывать во мне сильные чувства.
3. "Белая гвардия" Михаила Булгакова. Я понял, что такое писательское ремесло.
4. "Вся королевская рать" Роберта Пенна Уоррена. Я понял, что такое настоящий роман.
5. "Записки у изголовья" Сэй-Сенагон. Я понял, как устроены женщины.
rus.DELFI.lv
Кристина Худенко, rus.DELFI.lv понедельник, 10 октября 2016 г. 09:58
Писатель Борис Акунин вычислил, в чем корень российской проблемы — если ее не решить, страна через время развалится. Сегодня литератор работает над тем, как сделать Россию счастливой, направив по пути некоторых стран балтийского региона. В Латвию Акунин приедет, чтобы прочесть "Открытую лекцию" и разобраться в одной рижской коллизии времен Средневековья, сыгравшей важную роль в российской истории.
"Открытая лекция" живущего сегодня на Западе российского писателя Бориса Акунина (Григория Чхартишвили) пройдет 15 октября в Большой гильдии. Григорий Шалвович расскажет, над чем работает как писатель и как беллетрист, после чего ответит на любые вопросы публики. "Можно спрашивать обо всем, что интересует. Заодно узнаю, чем интересуются рижане", — сообщил писатель.
- Уже несколько лет вы занимаетесь написанием многотомной "Истории Российского государства". Какое место в ней занимают страны Балтии, в частности, Латвия с Ригой? И какое место они займут в вашем монументальном труде?
- Когда очень большая страна соседствует с маленькой, в истории всегда происходило одно и то же. Как в анекдоте про волка и Красную шапочку. "Выбирай, деточка: дружественное слияние или недружественное поглощение". Быть волком в этой ситуации, конечно, выигрышнее, чем Красной Шапочкой.
В российско-латвийской истории бывало всякое. Но в этот приезд меня будет интересовать один малоизвестный, а может быть, и вовсе придуманный мной эпизод из 1632 года. Чтоб в нем разобраться, я и приезжаю в Ригу. Рассказать подробнее не могу. Выйдет книга — узнаете. Там, правда, вся рижская коллизия поместится в одной главе.
- А ваша жизнь была связана с нашими краями?
- В моей личной неписательской жизни Латвия связана с чудесными воспоминаниями. Когда-то я часто ездил отдыхать в Юрмалу и с детства неравнодушен к вашим краям. Латвия мне в те времена казалась какой-то очень милой, живой, уютной. Очевидно, по контрасту с родными Кузьминками. Очень интересно, какой она стала сейчас. Я не был в Латвии больше тридцати лет.
- Продолжают ли наши края быть чем-то значимым для России или про нас забыли? Бояться нам или нет?
- Бойтесь-бойтесь. Про вас не забыли. Просто руки пока не доходят.
- Сокуров сказал, что странам Балтии теперь на спасительный русский ковчег надеяться нечего — надо поспешить в американский, если возьмут. Что вы на сей счет думаете?
- Я думаю, что Америка далеко, что вы ей не очень нужны и не очень понятны. А Россия вас на самом деле любит, и нас очень многое связывает. Надо только, чтобы Россия изменилась: превратилась в демократическую, динамично развивающуюся страну и перестала пугать соседей своими железками. Рано или поздно наши государственные деятели наконец поймут, что самое лучшее завоевание — когда с тобой выгоднее и интересней, чем без тебя.
- Как-то Борис Гребенщиков в ответ на мою просьбу назвать "5 книг, которые его изменили", сказал "ранние детективы Акунина". И пояснил: "Мысль об Эрасте Петровиче — это то, что может поддержать в сложную минуту или в момент растерянности. Достаточно лишь спросить себя: "А как бы поступил на моем месте Фандорин? И сказать: "Ага". После чего… покрасить виски белым". По-вашему, мог бы жить Фандорин в современной России? Кому и чему бы он служил? Насколько "шкала по Фандорину" актуальна для вас?
- Фандорин — герой, а я нет. Фандоринская шкала мне недоступна. Поэтому я из России уехал, а Эраст Петрович остался бы, и сейчас, наверное, гонялся бы за какими-нибудь "оборотнями в погонах" — в качестве частного детектива. Может быть, спасал бы людей, пострадавших от произвола.
Я же всего лишь готов участвовать в общей борьбе, но вести ее в одиночку, когда это мало кому нужно — это уже для героев. Нет, я лучше буду книжки писать.
- Выписывая Историю Российского государства, осознали ли вы, почему она такая, какая есть? Правда ли, что умом ее не понять и у нее есть некая особая миссия?
- Господи, ну сказал когда-то поэт ради красного словца глупость, и все полтораста лет повторяют. Умом можно понять все. Если, конечно, он есть — ум. Нет никакого русского духа. Есть сложная, старая, безумно интересная страна, которая все никак сама с собой не справится, и эта схватка нанайских мальчиков порождает огромное количество нервной энергии, в том числе культурной.
Я закончил 4-й том моей "Истории", добрался до конца 17-го века. И пожалуй, могу сказать, что общие контуры проблемы мне уже понятны. Она разрешима. Это будет непросто, но если проблему не решить, то России просто не будет, она через какое-то время развалится. А про Миссию Страны обычно разглагольствуют те, кому хочется у нее что-нибудь украсть.
- Уверена, что у вас в голове уже есть конструкция идеального общества, в котором бы вам хотелось жить. Какое оно?
- Роман у меня скоро про это выйдет. Утопия. Там все прямо по полочкам расписано. Как сделать Россию счастливой страной и чем сердце успокоится. Книжка так и называется: "Счастливая Россия". Прочитаете — узнаете.
- В данный момент хоть одна страна движется к такому идеальному обществу?
- Движутся, еще как движутся. Ваши европейские недальние соседи, многие из которых живут по берегам того же водоема. Не без проблем у них, конечно. Но дорога правильная. Просто по ней еще очень далеко идти. Есть, однако, верный критерий движения в правильную сторону. Чем больше в обществе людей, которые имеют возможность себя реализовать, тем выше уровень развития страны.
- В своем интерактивном проекте "Осьминог" вы опытным путем выяснили, что преобладают люди позитивного склада с верой в романтику, красоту и марш Мендельсона. Где же они? Почему все так свирепо и воинственно?
- Нет-нет. Таких людей много среди тех, кто мне пишет. А писателю чаще пишут читатели позитивного склада с активной жизненной позицией. Пассивные и непозитивные сидят тихо и вздыхают. Их, может, и больше. Откуда мне знать?
- Как человек, изучавший Восток и живущий на Западе, чувствуете ли вы конфликт культур, в чем непримиримость и к чему все это может прийти?
- Между Западом и Востоком конфликта не чувствую. Чувствую конфликт между инновацией и архаикой. Одни люди, сословия, страны, системы развиваются быстрее, другие медленнее. Разрыв порождает непонимание, протест, в радикальных случаях агрессию.
- По-вашему, литература, — это миссия или развлечение?
- Думаю, у каждого автора это по-своему. Для меня литература — мой способ жизни, то есть все. И миссия, и развлечение, и лекарство от скуки, и повод для самых разных переживаний.
- Нет ли ощущения, что значимость литературы снижается? Каким видите ее будущее — ее роль, способы передачи информации, формы?
- Это слишком большая тема. Если во время встречи кто-то спросит — поговорим. Коротко: литература всех победит и все переживет. Вначале было Слово, и в конце останется оно же.
- Можете ли назвать своих пять книг, которые вас изменили?
- 1. "Учебник по химии". Он развил во мне мизантропию. Мне до сих пор иногда снится кошмар: я у доски, а на ней какие-то бензольные кольца, и в душе тоскливый ужас.
2. "Малая Земля" писателя Брежнева. Я понял, что литература может вызывать во мне сильные чувства.
3. "Белая гвардия" Михаила Булгакова. Я понял, что такое писательское ремесло.
4. "Вся королевская рать" Роберта Пенна Уоррена. Я понял, что такое настоящий роман.
5. "Записки у изголовья" Сэй-Сенагон. Я понял, как устроены женщины.
rus.DELFI.lv
Komentarų nėra:
Rašyti komentarą